Нина Арутюнова - Проблемы морфологии и словообразования

В заключение этого раздела подчеркнем, что нормативный фактор действует активно при необходимости закрепить за словом область его референции. Вместе с тем в живом испанском дискурсе выбор дериватов бывает достаточно вольным. Говорящие относятся к словообразованию, особенно композиции, творчески. Норма ставит предел своеволию говорящих, в сознании которых присутствует система деривации. Она избыточна и тем самым открывает перед своими потребителями – корреспондентами газет и писателями – широкие творческие возможности, приближаясь по своей «несдержанности» к синтаксическим структурам, о чем будет сказано в главе VIII.

Так «политические» суффиксы не знают ограничений в употреблении. Вот несколько примеров из газеты El Pais (18.10.04): juancarlismo, felipismo, digitalismo, mañanismo (склонность откладывать дела на завтра), emiliarse 'переписываться по электронной почте (e—mail), а также с адресатом по имени Emilio'. Вот пример свободы создания образов: Desde niño a Pedrito Tinoco le habian dicho alunado y como siempre andaba con la boca abierta – comemoscas (Vargas Llosa M.). Свобода словотворчества обернулась в испанском языке (особенно Латинской Америки) обилием прозвищ (см. примеры в гл. VI–VIII).

Одним из принципов, на которые должно опираться описание синхронной системы словообразования, является учет различия между словообразовательной и морфологической структурой основ слова.

Словообразование устанавливает системные отношения, регулирующие создание новых лексических единиц. Морфология занимается структурой имеющихся в языке слов. В словах откладываются и сохраняют свою значимость лексические элементы разных исторических эпох. Они еще не утрачивают семантического веса внутри слова, которое остается мотивированным в своем значении. Не все слова, морфологически членимые, соответствуют живым нормам словообразования, не все слова, сложные по своему составу, могут служить образцом, по аналогии с которым моделируются новые слова. В языке продолжают существовать элементы, утратившие словообразовательную силу, выпавшие из системы деривации, либо еще не получившие определенной функции, не вошедшие в строй языка, но уже осмысленные языковым сознанием. В языке живут также компоненты слов, проникшие в него в результате заимствований, и, что особенно важно для языков романской группы, в составе латинизмов.

Итак, многие элементы, сохраняющие свою значимость с точки зрения морфологии слова, не входят в то же время в систему словообразования. Не входят в систему языка всякого рода случайные, нерегулярные образования, содержащие живой аффикс, но структура которых отклоняется от нормального типа деривации. Так, испанский суффикс – able | – ible выделим в словах amigable, saludable, bonancible. Однако эти прилагательные, возникшие от именных основ, не служат моделью словообразования в современном языке. Не являются продуктивными также прилагательные типа espantable, agradable, durable, dañable, в которых суффикс выражает активное, а не пассивное отношение к действию. Не принадлежат к системе языка и такие модели, как feriante, galante, cabildante, comediante, содержащие основы существительных, а не глаголов, хотя и в этих словах сама выделимость суффикса не подлежит сомнению. Следовательно, в синхронное описание структуры слов включаются и соотносительные пары, представляющие как бы потенциальные типы словообразования. Напротив, синхронное изучение словообразования оперирует лишь реально действующими моделями. Синхронное словообразование изучает типы, по которым моделируются новые слова. Морфология основ изучает реальный состав входящих в язык слов.

К числу пассивных морфем могут относиться и аффиксы иностранного происхождения, попавшие в язык в составе заимствован—ных слов. Отсюда естественно сделать вывод, что изучение синхронного словообразования и анализ структуры слова основываются на разных принципах. Синхронное словообразование исходит из продуктивности типа, из его самостоятельности, морфология – из значимости элемента слова. [27] Смешение этих двух точек зрения, между прочим, нередко вызывает полемику вокруг определения морфемы. Большинство лингвистов понимает под морфемой наименьший элемент значения, либо – в отрицательном плане – «лингвистическую форму, не обладающую частичным фонетико—семантическим сходством с другой формой» [Вlооmfield 1933: 161]. Подобная трактовка морфемы вызвала возражение у лингвистов, оценивающих данную категорию в функциональном плане. Так, Д. Болинджер определяет морфему как наименьший элемент, могущий входить в новые сочетания (см. [Bolinger 1948: 21]).