Абрам Рейтблат - Классика, скандал, Булгарин… Статьи и материалы по социологии и истории русской литературы

Кроме того, с последних десятилетий XVIII в. в России развиваются низовая литература и низовое книгоиздание, которые осознаются представителями «высокой» литературы как конкуренты в борьбе за читателя 33 33 См.: Сиповский В. В. Очерки из истории русского романа. СПб., 1909. Т. I. Вып. 1. С. 21–31; Шкловский В. Б. Матвей Комаров житель города Москвы. Л., 1929; Рейтблат А. И. Как Пушкин вышел в гении: Историко-социологические очерки о книжной культуре Пушкинской эпохи. М., 2001. С. 157–181; Очерки истории русской литературной критики. СПб., 1999. Т. 1. С. 98–109. . В этой ситуации в 1810-х гг., особенно после войны 1812 г., послужившей толчком к формированию национальной идеологии, усиливается потребность в отечественной классике как стабилизирующем факторе.

Представители узкой высокообразованной прослойки населения России (численность ее в одно и то же время не превышала, по нашей оценке, нескольких тысяч человек) мечтали, чтобы отечественная литература встала в ряд с литературами европейских народов. Трактуя Россию как народ молодой, которому предстоит великое будущее, они рассматривали литературу как цивилизующее начало и как выражение народного духа. А. Ф. Мерзляков утверждал, например, в 1819 г., что язык и словесность – «бессмертное знамение величия народного, важнейшее, нежели бесчисленные триумфы и завоевания, святая слава при жизни и неумолкающий глас после смерти, вопиющий к потомству из гробов и развалин, главная сила ума, орган наук, орудие поучения и нравов, порядка и устройства гражданского, проповедание истины, света и Бога!» 34 34 Мерзляков А. Ф. Речь о начале, ходе и успехах словесности // Русские эстетические трактаты первой трети XIX в. М., 1974. Т. 1. С. 151. Через четверть века А. В. Никитенко схожим образом восхвалял литературу, называя ее «важной силой в обществе», поскольку она «действует посредством слова – а слову предоставлена власть великая, власть досозидать в человеке человека. Только она делает возможными процесс и полное образование в нем мысли – этот окончательный шаг в Царство Божие, это торжественное вступление в первенствующий сан между тварями вселенной» 35 35 Никитенко А. Опыт истории русской литературы. Кн. 1. Введение. СПб., 1845. С. 34, 13. . Возлагая такие надежды на литературу, представители этой среды напряженно ждали ее расцвета в России.

Тот же Мерзляков уже в 1813 г. писал: «Может быть некоторые скажут, что у нас литература еще весьма небогата и не может удовлетворить всем требованиям общества; что критика еще не найдет обильного для себя поля и что ею заниматься рано. Но правда ли, что мы так бедны? Для чего обижать самих себя! Мы уже имеем превосходных писателей почти во всех родах словесности!» и далее называл Державина, Ломоносова, Богдановича, Хераскова 36 36 Мерзляков А. Ф. Об изящной словесности, ее пользе, цели и правилах [1813] // Литературная критика 1800–1820-х годов. С. 140. .

По сути, в начале XIX в. существовало несколько конкурирующих проектов классики:

– классицистский, оставшийся в наследство от XVIII в.,

– А. С. Шишкова (к нему были близки по взглядам А. С. Стурдза, М. Л. Магницкий и др.), представлявший собой эстетический ретроспективизм с опорой не на классическую Античность и французский классицизм, а на отечественную архаику, церковно-славянскую традицию (Библия, византийские и отечественные духовные писатели и т. п.). Занимая пост министра народного просвещения, Шишков в 1824 г. указывал в одном из распоряжений по Министерству народного просвещения, что «язык славянский, то есть высокий, и классическая российская словесность (то есть произведения духовных писателей, летописи и т. п. – А. Р. ) повсеместно должны быть вводимы и ободряемы» 37 37 Сборник распоряжений по Министерству народного просвещения. СПб., 1824. Т. 1. С. 535. ,

– карамзинистский (арзамасский), носивший компромиссный характер 38 38 О нем см.: Майофис М. Воззвание к Европе: Литературное общество «Арзамас» и российский модернизационный проект 1815–1818 годов. М., 2008. С. 531–599. . У карамзинистов не было отечественных предшественников, поэтому с целью самолегитимации они включили в свой «канон» ряд старых авторитетов, у которых классицистские черты были выражены менее отчетливо (список почитаемых ими авторов выглядел примерно так: Карамзин, Дмитриев, Державин, Хемницер, Озеров, Богданович, Крылов, М. Н. Муравьев). В начале XIX в. карамзинисты приложили немало усилий для выстраивания традиции и канонизации ряда отечественных писателей. В 1801–1802 гг. в Москве вышло издание с симптоматичным названием «Пантеон российских авторов» (4 тетради). Каждая тетрадь включала пять портретов с краткими справками Карамзина об изображенных лицах. Симптоматично, что среди них оказались и мифические фигуры типа Бояна, и политические деятели, и духовные писатели, и ученые (из собственно литераторов там были только Симеон Полоцкий, Феофан Прокопович, Кантемир, В. К. Тредиаковский, Ломоносов, Сумароков, Ф. А. Эмин, Майков, Н. Н. Поповский, М. И. Попов, И. С. Барков).