Игорь Голованов - Константы фольклорного сознания в устной народной прозе Урала (XX–XXI вв.)

Данная особенность в силу традиции сохраняется и в современном бытовании сказочной прозы, ср.: «В некотором царстве, в некотором государстве жил-был купец…» (ФА ЧГПУ; зап. Е. Погодиной в 1996 году в г. Челябинске от В. Г. Булавиной, 1915 г.р.); «В некотором царстве, в некотором государстве жил-был один мужик…» [Сказки Шадринского края 1995: 69]; «Жил-был опять в селе каком-то поп…» [Турбин 1982: 44].

Однако даже в таком абсолютно условном, с точки зрения современного человека, художественном пространстве рассказчиком могут быть обозначены отдельные координаты места действия: «Не в котором царстве, не в котором государстве, именно в том, в котором мы живем, жил-был старик со старухой…» [Там же: 51]; «Давным-давно, тому назад не за одну тысячу лет, далеко отсюда, при реке Днепре, при его стеклянных, алмазных водах стояла плодоносная долина. На этой долине, при скате высоких гор стоял град Антон. В этом граде царствовал великий князь Гвидон» (Архив В. П. Тимофеева, далее АТ; зап. В. П. Тимофеевым в 1951 году в д. Портнягино Курганской обл. от В. А. Портнягина, 1877 г.р.); Вот один раз… Лет восемьдесят, что ль, назад, только дорогие проезжие были, железной дороги до Кропачево не было. И по этой дороге-то проезжей, говорят, один солдат шел со службы…» (ФА ЧГПУ; зап. А. Логачевой в 1996 году в пос. Северные Печи Челябинской обл. от Н. А. Гибадулиной, 1926 г.р.).

Причину указанных изменений мы видим в активном процессе демифологизации, характерном для русской фольклорной сказки конца ХХ века.

Фольклор принято осмысливать в категориях прошлого, его привычно интерпретируют как народную память, рассказ о событиях минувшего, оставивших след в коллективном сознании и вызывающих эмоциональный отклик у ныне живущих. Такая трактовка, хотя и возможна и, казалось бы, «подтверждается» текстами, но представляется неполной, а значит, не соответствующей истинному положению дел.

Время в фольклоре – не только прошлое или далекое прошлое, оно почти всегда будущее: через народную память ведется разговор с потомками, строится образ грядущего. Вместе с тем каждое воспроизведение фольклорного текста – это актуализация и настоящего момента. Настоящее незримо присутствует в фольклорных текстах. Сам отбор сюжетов, событий, героев, выделение их из общего ряда фактов говорит об этом. Через прошлое постигается настоящее и устанавливается связь с будущим.

Воспоминания о минувшем и представления о будущем призваны противостоять размеренности настоящего, они волнуют, будят чувства, эмоции, ощущения. Обращение к прошлому, а через него к будущему – это всегда попытка восполнить недостающее в настоящем: утрату, «недостачу» (термин В. Я. Проппа) – в сказке, отсутствие справедливости – в предании или легенде, забвение сакральных знаний – в быличке.

На сложную связь прошлого, будущего и настоящего в коллективном сознании не раз указывали в своих трудах филологи, философы и культурологи. Например, Д. С. Лихачев, размышляя о категории времени в древнерусской литературе, писал: «Средневековые русские представления о времени называли прошлые события «передними» и располагали время не эгоцентрически (относительно нас), а в едином, каждый раз своем ряду – от их начала до настоящего, последнего времени» [Лихачев 1987: 497]. Как отмечает В. В. Колесов, «по смыслу старинной славянской формы причастия настоящий есть настающий : время, действующее сейчас, на самом деле обращено в будущее; в одном слове сразу выражены и действительность события, и идеальность бытия (вещи и идеи)» [Колесов 2006: 252]. Сходные мысли находим у Н. А. Бердяева: «ошибочно думать, что народы и общества живут в настоящем. Настоящее почти неуловимо. Гораздо более живут властью прошлого и притяжением грядущего. <���…> прошлое и грядущее должны сомкнуться в вечно ценном, непреходящем» [Бердяев 1996: 267].

Конечно, в разных жанрах фольклора необходимо говорить о различной степени «отсылки» настоящего к прошлому. Так, например, время действия былин строго локализовано в прошлом: это некая «эпическая эпоха», идеальная «старина», не имеющая непосредственных выходов к новому времени. Как отмечает Д. С. Лихачев, «в эту эпоху «вечно» княжит князь Владимир, вечно живут богатыри, происходит множество событий» [Лихачев 1987: 517]. В народной лирической песне и сказке время оказывается замкнутым, сюжетно ограниченным. В лирике важнейшим оказывается настоящее время как «обобщение «всегдашнего» в человеческой жизни, настоящее время каждого исполнения песни» [Там же: 503]. Для сказки характерно время прошедшее, это время условное, тесно связанное с сюжетом, замкнутое внутри сказочного сюжета. Оно последовательно движется в одном направлении, никогда не возвращаясь назад [Там же: 507–508].