Михаил Панов - И все-таки она хорошая!

Вот ведь беда: сказано, пиши по выговору, как слышишь, да не сказано, что надо слышать. И у всех разное мнение…

Ученики пишут диктант, усердно вслушиваются — и не могут решить, когда произносится [с], когда [з]. Не слышат, потому что и звонкость [з], и глухость [с] здесь позиционно обусловлены: они вызваны следующим согласным. Ну и путают буквы с и з, пишут безпутпый и бесболезненно.

Другое дело такие слова, как безоблачный, разузнать, изучить — здесь никакие ошибки невозможны. Причина простая: звонкость [з] в этих словах не «приказана» следующим согласным; она самостоятельна. Рядом нет согласного, который мог бы влиять на произношение приставки: корень начинается гласным.

Как же ученики выходят из затруднения? А они заучивают, перед какими буквами в приставках надо писать [з]. Есть даже стишки и фразы, помогающие запомнить эти буквы: «Кашицы и щей хочу поесть у Фоки»; в этой фразе собраны все глухие согласные; перед ними-то и пишется нис-, воc-, черес-, бес-, ис-, рас-. Ученики заучивают фразу; этак легче узнать, когда что пишется, чем слышать произношение.

В нашей орфографии всего одно-единственное фонетическое правило. Маленькое, дрянное правилишко, а сколько оно доставляет хлопот! Учи бессмысленные фразы; когда пишешь, проверяй, нет ли той буквы, с которой начинается корень слова, в заученной фразе; если есть — пиши нис-, воc-, и так далее. Если бы у нас письмо полностью было фонетическим, таких правил пришлось бы запомнить сотню.

Люди наблюдательны. Некоторые из них заметили, что в зимний солнечный день снег лежит голубой (вспомните «Февральскую лазурь» И. Грабаря). Они увидели, что тени не серые и не черные, а цветные. Но заметили не сразу и не все: в живописи это было необычайным открытием, изменилось само видение мира.

Да, люди наблюдательны, но по-разному: одни больше, другие меньше. Одни видят тени однообразно-серыми. Другие замечают, что они бывают голубые, зеленые, лиловые…

Скажи, что писать надо, как слышишь — ничего, кроме разнобоя, не получишь: каждый услышит свое, насколько ему позволит его наблюдательность и внимание. Окажется, что многие вообще не в силах решить: слышится ли [с] или [з] в слове сделавший; мягкий это звук или твердый. Лист бумаги у них при электричестве как будто и белый, как будто и нет… Они будут учить всякие искусственные правила.

Другие услышат верно. Лист бумаги у них при электричестве желтый, как лимонная корка. Они напишут: зьделафшый. Но таких тонких слушателей будет немного. Наконец, очень многие будут уверены, что лист белый, как ни меняй освещения. По их мнению, слова сделать, сдуть, стянуть, сточить, сжать, сшить начинаются одним и тем же звуком, и надо писать одно и то же: букву с. Это мнение стоит особо запомнить: в нем много разумного. Но оно совсем не вяжется с фонетическим принципом письма, потому что звучанием слова здесь прямо пренебрегают. Ведь на самом-то деле все эти слова начинаются разными звуками!

Значит, на слух надеяться нельзя: у разных людей он в разной степени фонетичен, одни лучше, другие хуже слышат речь.

В школе ученикам говорят: прежде чем писать сомнительный согласный на конце слова, проверь его: поставь перед гласным. Например, мороз ; в конце сомнительный гласный. Мороза, морозу. .. теперь ясно, что это з.

Сторонники фонетического письма часто так рассуждают (письма их нередко получает Институт русского языка): надо писать точно по произношению, а все сомнительные звуки придется, делать нечего, проверять. Сомнительные гласные ставить под ударение, согласные ставить перед гласными… Это постоянный мотив у сторонников фонетического письма.

Он свидетельствует о том, что сторонники принципа «пишу, как слышу» часто не понимают, что они защищают и чего хотят. Никаких сомнительных звуков нет. В слове мороз на конце такое же полное, ясное, очевидное [с], как и в словах нос, мост, сто. Нет никаких сомнительных, физически неопределенных звуков: любой звук дает четкие кимограммы, спектрограммы при изучении его с помощью приборов.

Так называемые «сомнительные» звуки сомнительны не физически, не по своей природе, а психологически: в восприятии говорящих «сомнительные» звуки — всегда те, которые испытывают влияние соседних звуков или слогов. На них лежит тень от их соседей; серая тень… нет голубая. Нет, все-таки темно-серая… Мы колеблемся между точным восприятием цвета (на самом деле тень на снегу голубая!) и его обобщенным восприятием, при котором съедаются черты, внесенные обстановкой. Так и в звуке: слышу в слове косьба звук [з ь] — и это верно; именно так произносится; но звонкость здесь от [б], его блик, его отсвет; звонкость заимствована от соседа — вот я и готов пренебречь ею, видеть здесь то же [с], что и в слове косить. Иначе говоря, я готов думать, что тень всегда серая, что лист писчей бумаги всегда бел — при любом освещении…