Татьяна Грудкина - 100 великих мастеров прозы

«Сто великих» ®является зарегистрированным товарным знаком, владельцем которого выступает ЗАО «Издательство „Вече“ ».

Согласно действующему законодательству без согласования с издательством использование данного товарного знака третьими лицами категорически запрещается.

© Грудкина Т. В., Кубарева Н. П., Мещеряков В. П., Сербул М. Н., 2006

© ООО «Издательский дом „Вече“ », 2006

При самом беглом знакомстве с этой книгой бросаются в глаза две ее особенности. Первая: основной массив имен знаменитых писателей дали XIX и XX столетия. И вторая: добрая треть прозаиков из этого числа – русские. Есть ли тому объяснение?

Попробуем разобраться. Проза долгое время развивалась на периферии словесного искусства. В период античности и эпоху Средних веков проза (за редким исключением) не была еще собственно художественной. Она оформляла смешанные, полухудожественные явления письменности: исторические хроники, философские диалоги, мемуары, проповеди, религиозные сочинения. Художественная же проза бытовала в основном в составе фольклора (сказки, притчи, басни). Литературная художественная проза начинает складываться в эпоху Возрождения, отталкиваясь от стиха и заявляя о себе как о полноценном и самостоятельном явлении в искусстве, отдельном от поэзии и столь же эстетически значимом.

Вплоть до первой трети XIX века включительно литература в основном создавала художественно-односторонние образы – «положительные» и «отрицательные», как их и до сих пор еще трактуют в школе. Лишь Шекспир немного опередил свое время, но его эстетические открытия еще несколько столетий оказались невостребованными.

Наступил ХIХ век, век техники и науки, которые с каждым годом начали играть все более важную роль в жизни общества. Пушкин был прав, восклицая:

Действительно, открытия и изобретения последовали одно за другим: паровоз, пароход, фотография, фонограф, электрическое освещение, кинематограф, первые опыты воздухоплавания… Все это и многое другое порождено XIX столетием.

Открытия совершались и во всех областях искусства. В литературе их было особенно много. Так уже в начале века литература стала деятельной помощницей исторической науки. Благодаря романам В. Скотта читатели узнали о прошлом больше, чем из ученых трудов, поскольку картины былого преподносились с помощью занимательного сюжета.

Проникнуть в психологию индивидуума и продемонстрировать его зависимость от социального строя первыми удалось Стендалю и Бальзаку.

Вникая в устройство социальных механизмов, писатели приходят к мысли о необходимости всеобщего политического равенства и защиты угнетенных. Одним из первых обозначил болевые точки набиравшего силу капитализма Диккенс, который писал о пауперизации трудящихся, о беззаконии и духовном кризисе верхов, сочетая повествование с замечательным тонким юмором. Недаром Л. Толстой был уверен: «Просейте мировую прозу, останется Диккенс».

Почти все большие писатели XIX века, европейские и русские, считали своим священным долгом обличать несправедливость социального строя и вступаться за обездоленных. Лидерами здесь были русские прозаики (впрочем, и поэты тоже; вспомним хотя бы Некрасова, Надсона). Гоголь, Тургенев, Писемский, Лесков, Достоевский, Л. Толстой создали целую библиотеку о страданиях и горестях народных, причем народ в их время воспринимался прежде всего как крестьянин. В городе же объектом их исследования и защиты стал «маленький человек» – небогатый обыватель, бедный чиновник низшего ранга.

От описания литература переходит к поиску рецептов улучшения жизни общества. Первоначально надежды возлагались на благородного просвещенного героя, но весьма скоро выяснилось, что промышляющий об общем благе русский дворянин в государстве оказался «лишним человеком». Какое-то время противопоставлялся ему тип «нового человека», но большей частью эти персонажи были лишь теоретической конструкцией, а на деле были всего лишь миражем. Правда, и миражи такого рода нередко оказывали определенное влияние на молодые горячие головы. Ленин, например, указывал, что знаменитый роман Чернышевского, прочитанный в юности, его всего «перепахал» и приобщил к политической деятельности.