Олег Лекманов - Лицом к лицу. О русской литературе второй половины ХХ – начала ХХI века

Более того, в письмах к тому же Маркову обнаруживаются прямые медицинские комментарии к слову «головокружительно», с которого начинается последняя строка первой строфы стихотворения. Иванов превращает в метафору реальный и мучительный симптом своей последней болезни: «…трудно писать – начинают стукать молотки в голове» (из письма от 21 марта 1957 г.) [5] Georgij Ivanov / Irina Odojevceva . Briefe an Vladimir Markov 1955–1958 / Mit einer Einleitung herausgegeben von H. Rothe. Köln; Weimar; Wien, 1994. S. 53. ; «Ох, слабеет моя голова от длинного, хотя и дурацкого письма» (из письма от 7 мая 1957 г.) [6] Georgij Ivanov / Irina Odojevceva . Briefe an Vladimir Markov 1955–1958 / Mit einer Einleitung herausgegeben von H. Rothe. Köln; Weimar; Wien, 1994. S. 61–62. ; «Кончаю, т. к. начинает трещать голова – теперь от всего трещит, как старый мозоль на дряхлой подошве» (из письма конца декабря 1957 г.) [7] Georgij Ivanov / Irina Odojevceva . Briefe an Vladimir Markov 1955–1958 / Mit einer Einleitung herausgegeben von H. Rothe. Köln; Weimar; Wien, 1994. S. 49. .

Изображение двух главных этапов жизненного пути Иванова (до 26 сентября 1922 года – дня отъезда поэта из России и после этого дня) четко распределяется по строкам стихотворения. Строки 1—4-я – его эмигрантское настоящее; строки 5—7-я – его русское прошлое; строки 8—9-я – его эмигрантское прошлое; строки 10—13-я – его русское прошлое.

Впрочем, прошлое ли изображается в финальной строфе? Для того чтобы аргументированно ответить на этот вопрос, необходимо сначала решить главную загадку, заданную Ивановым читателю в стихотворении «Ликование вечной, блаженной весны…»: кому в двух последних строках подражают Иванов с Гумилевым? Кто эти «поэты», которые «ходили» «когда-то» «попарно»?

А. Ю. Арьев в фундаментальном комментарии к собранию стихотворений Иванова предлагает такой вариант ответа на этот вопрос: «…скорее всего, толчком к стихотворению послужила память о строчках Гумилева из его стихотворения “Современность” (1911): “Вот идут по аллее, так странно нежны, / Гимназист с гимназисткой, как Дафнис и Хлоя…”, возвращающая также к персонажам и атмосфере первого сборника Георгия Иванова. Для авторов обоих стихотворений “современность” – это сама по себе мало чем примечательная область пересечения различных путей и сфер поэтического бытия» [8] Иванов Г. Стихотворения. С. 669. .

Гипотеза остроумная и, вероятно, точная, однако я бы хотел предложить другой ответ.

В письме к Маркову от 14 декабря 1957 года Иванов делился со своим корреспондентом впечатлениями от его статьи «Запоздалый некролог», опуб ликованной в Сан-Франциско в альманахе «У золотых ворот». Героем этой статьи был Михаил Леонидович Лозинский, о чьем переводе «Божественной комедии» Марков отозвался чрезвычайно лестно [9] Марков В. Запоздалый некролог // У Золотых ворот. Сан-Франциско: Литературно-художественный кружок, 1957. С. 99—105. . Иванов же мнение Маркова скорее оспорил: «…я читал здесь – большие куски – его Данта, зная его, не считаю, что это его переводческий шедевр» [10] Georgij Ivanov / Irina Odojevceva . Briefe an Vladimir Markov 1955–1958. S. 86. .

Тем не менее именно чтение статьи Маркова вполне могло актуализировать в сознании Иванова фигуры Данте и Вергилия, чье совместное путешествие по загробному миру в «Божественной комедии» послужило образцом для многих последующих парных изображений поэтов в европейской культуре. Напомним, что Лета, которой уподобляется Нева в 11-й строке стихотворения «Ликование вечной, блаженной весны…», в «Божественной комедии» упоминается пять раз, в том числе в четырнадцатой песни, в диалоге между Данте и Вергилием.

Если моя догадка верна, то в последней строфе стихотворения Георгия Иванова он и Николай Гумилев парой идут вдоль «замерзшей Невы» не в прошлом, а, подобно Данте и Вергилию, в некотором вневременном пространстве, в вечности, причем эта прекрасная «зимняя» вечность может быть противо поставлена изрядно надоевшей «весенней» вечности из первой строфы стихотворения.

При этом употребление наречия «попарно», то есть парами (не парой!), по двое, возможно, подсказывает читателю, что Вергилий и Данте были только первой и «образцовой» парой поэтов, которые «когда-то ходили» по берегу Леты. А вслед за ними и отчасти подражая им следовали Гёте и Шиллер, Пушкин и Дельвиг (которые могли ходить парой в качестве соучеников по лицею), Ахматова и Гумилев, Гумилев и Георгий Иванов…

Потенциал ономастики в рассказе Солженицына «Один день Ивана Денисовича» используется экономно и эффективно.