Дмитрий Быков - Время изоляции, 1951–2000 гг.

В чём, собственно, коллизия романа? Он везёт Казангапа хоронить, а кладбище огорожено колючей проволокой из-за космодрома, туда нельзя больше проникнуть, нельзя больше там похоронить мертвецов. Он говорит: « Попросите вышестоящее начальство, чтобы нам разрешили похоронить человека. Не везти же нам его обратно ». А попросить ничего нельзя – никто ничего не хочет понимать. Обнесённое колючей проволокой кладбище было одним из самых страшных символов поздней советской империи. Память была за колючей проволокой, нельзя было упоминать о страшном, о главном. Выросло поколение манкуртов. Сегодня эти манкурты при социологических опросах голосуют за Сталина и говорят, что и войну мы с ним выиграли, и 70 % за него всегда. А слышать правду они категорически не хотят, потому что это для них всё равно что отпарить голову. Для них это прикосновение к травме, которая живёт где-то, и ладно, и больше нельзя её трогать.

Самая спорная часть романа – история с лесногрудцами. Это история о том, что космонавты в открытом космосе приняли приглашение людей с планеты Лесная Грудь, вступили с ними в контакт и отправились к ним в гости. Это оказалась экологически чистая (важная для Айтматова тема), абсолютно мирная планета, где нет ни войн, ни конфликтов – они ушли вперёд очень далеко. Лесногрудцы приглашают землян к себе, а земляне уничтожают этих пришельцев. Это тоже очень частая тема в советском искусстве той поры, достаточно вспомнить фантастический фильм «Молчание доктора Ивенса»: прилетают добрые инопланетяне, а агрессивные земляне их к себе не допускают. В некотором смысле это тоже было предвидение, потому что в советском проекте именно это и случилось: к нам Запад пришёл, а мы встретили его уверениями, что он агрессор. Хотя, наверно, если бы он хотел, он мог бы в девяностые годы уничтожить весь наш суверенитет. Но как бы то ни было, пророчество Айтматова оформлено довольно слабо. Самая слабая часть – научно-фантастическая. Весьма занятно, что фантастическая тема не оставляла его и потом, и он придумывает блистательную идею романа «Тавро Кассандры», где космонавт, космический монах Филофей умудрился обнаружить у зародыша – он биолог – такое жёлтое пятнышко, которое свидетельствует об особенной судьбе ребёнка. Ребёнок вырастет либо злодеем, либо гением. И земляне начинают думать, что надо уничтожать всех детей с этим тавро независимо от того, гении они или злодеи. Ведь это главный способ сохранить себя. То есть, как ни странно, Айтматов с его абсолютно космологическим мышлением ожидал какого-то откровения из космоса. Он ожидал, что Земля не одинока, что нас оттуда спасут, что мы как-то вписаны в эту сверхцивилизацию.Эта мечта у него проходила через всю позднюю прозу, и то, что она появилась в «Буранном полустанке», тоже очень важно.

В романе, естественно, открытый финал, потому что во время запуска этих убийственных ракет в космос происходит фактически катастрофа. И вот они бегут рядом: человек, верблюд и собака; чёрный верблюд Каранар, Едигей и его пёс. Они убегают, как дети, бегущие от грозы, спасаются от всего этого ужаса. И непонятно, собственно говоря, выживут они или нет. Сам Айтматов говорил: «Едигей умереть не может, конечно, я бы никогда не посмел убить Едигея». Конечно, всё кончилось благополучно. Но когда это читаешь, возникает стойкое ощущение, что пришёл какой-то последний апокалипсис, что мир содрогается и гибнет. Тем интереснее догадка Айтматова о том, что космическая станция «Паритет» – советско-американская. И обе стороны, и советская, и американская, наносят этот ужасный залп по будущему, потому что боятся будущего.

Роман был напечатан с огромным трудом, прошёл, обдирая себе бока, после этого получил все возможные награды и очень триумфальное критическое обсуждение. По нему шло множество спектаклей, и он остался одним из самых ярких произведений позднего Советского Союза, после чего начал сбываться и манкурты взяли всю власть. Как это ни ужасно, но приходится согласиться, что Чингиз Торекулович Айтматов, великий архаик и модернист, был ещё и замечательным пророком.

В 1981 году уехавший из России Василий Павлович Аксёнов наконец разрешил издательству «Ардис» напечатать – пока по-русски – свой законченный в 1979 году, ходивший до этого в самиздате роман «Остров Крым».

Из всей прозы Аксёнова, даже включая «Звёздный билет» с его скандальной фантастической славой, даже включая «Апельсины из Марокко» или «Коллег» с их экранизацией, «Остров Крым» – самый удачливый аксёновский роман. Он до сих пор не экранизирован, и это очень жаль. Я уверен, что это в довольно близком времени будет исправлено, потому что актуальность книги с годами только возрастает. «Остров Крым» – это самый известный, самый читаемый, самый тиражируемый, переиздаваемый, обсуждаемый аксёновский роман. Не в последнюю очередь это случилось потому, что аксёновская книга выдержана в жанре треша, боевика. Надо сказать, что Аксёнова этот жанр интересовал всегда. Он хотел быть понят своей страной, перефразируя Маяковского, хотел быть читаем, хотел быть читаем и на Западе тоже. Первый его эксперимент в этом жанре – это попытка написать втроём роман «Джин Грин – неприкасаемый», такой советский вариант Джеймса Бонда, выполненный Гривадием Горпожаксом, эсквайром, хотя Гривадий Горпожакс – это Григорий Поженян, Василий Аксёнов и Овидий Горчаков. Горчаков, человек с разведкой в прошлом, консультировал книгу, Поженян, человек с десантным и морским опытом, выдумывал весь экшн, а Аксёнов, будем откровенны, за всех её писал. Получилась очень весёлая история, и, как ни странно, в Советском Союзе это произведение было издано. А вот про «Остров Крым», который в 1981 году появился в «Ардисе» и сразу стал проникать в Россию, тиражироваться и читаться, все понимали, что это надо хранить в страшном секрете, потому что это совершенно за гранью всех советских приличий. Эта книга, в отличие от аксёновского «Ожога», написанного сложно, авангардно, полифонично, маскируется именно под боевик, и в этом её большая проблема. Да, она легко усваивается, да, она легко читается, но драма в том, что она на самом деле очень глубокое и серьёзное высказывание, и не зря Аксёнов посвятил его памяти своей матери Евгении Гинзбург, главного человека в своей жизни.