Александр Прокопович - Краткий курс начинающего автора

Детская литература

Жанр с самой жесткой конкуренцией. Дело в том, что читатели этой литературы сами книги вообще не выбирают. А их родители, которые и совершают покупку, ориентируются на то, что сами читали в детстве. На то, что им, в свою очередь, покупали их папы и мамы. И вот набор из Барто, Михалкова, Маршака и примкнувших к ним Успенского с Остером оказывается совершенно достаточным. А ведь есть еще как минимум Линдгрен и Милн.

Странный жанр, где вы пишете для одного читателя, а решение о покупке принимает другой. Спасает только то, что взрослые тоже когда-то были маленькими и по-прежнему любят что-то новенькое… Правда, любят только до фазы – взять с полки и покрутить в руках, и то только если вы поразите их названием, чудесной обложкой и картинками внутри, которые вы, между прочим, сами рисовать не умеете. То есть вам надо подружиться с гениальным художником, которому больше нечем заняться – только вашу книгу иллюстрировать.

Кто такой автор детской литературы? Это мастер текста, который умудряется завладеть вниманием человека, который вообще ничего не читал, не знает ни одного анекдота, не в курсе, что сейчас носят… И при этом он еще и не знает, что означают любые две трети вашего словарного запаса, а про секс и убийства с ним вообще разговаривать нельзя. Приблизительно это соответствует задаче переплыть реку со связанными ногами и пятикилограммовой гирькой на спине.

Итак, попытаемся сформулировать конвенцию этого жанра.

1. Текст понятен читателюи абсолютно понятен покупателю; повторюсь, в данном случае – это разные люди.

2. Текст должен восприниматься на слух(надеюсь, понятно почему).

3. Отсутствие абсолютного зла. Даже самый свирепый антагонист должен иметь опцию к исправлению. Смерти нет. Нет абсолютного предательства. Все плохое, что происходит в этом жанре, – обратимо.

4. Текст обязан обладать опцией «игра». Совершенно на другом уровне, нежели текст для взрослых. Практически каждый абзац – это игрушка, проблема удержания внимания здесь предельно обострена.

5. Необходимо учитывать, как происходит сам процесс чтения. Так как самый распространенный вариант – чтение на ночь, то и текст в идеале должен быть построен удобно именно для этого формата. Как вариант формула: глава – событие. То есть каждая глава – небольшая история.

6. Минимальное количество обращений к внешним источникам. Вы не можете сослаться ни на Пушкина, ни на Библию: все, что знает ваш читатель, – это то, что вы написали. Точка.

И небольшое предупреждение: ни в каком другом жанре авторы настолько часто не впадают в морализаторство, как в этом. Для меня морализаторство – признак того, что автор не смог написать то, что хотел в рамках литературы художественной, и теперь от бессилия уходит в нон-фикшн.

Фантастика

Вероятно, я предвзят, но я считаю этот жанр – самым-самым. В конечном счете, большая часть жанровой литературы сводится к тому, чтобы поместить героя в экстремальные условия и посмотреть, выживет – не выживет, справится или сдастся? Фантастика позволяет ставить эксперименты любого масштаба.

Но давайте проанализируем необходимые условия, которые нужно соблюдать, чтобы быть в этом жанре своим.

1. Всерьез. Когда вы описываете события, происходящие в реальном мире, никто не заподозрит, что вы пишете не всерьез. Чтобы писать хорошую фантастику, нужно абсолютно верить в то, что вы сами придумали.

2. Фантастическая составляющаяне может быть просто элементом декора. С моей точки зрения, эта самая составляющая должна быть сюжетообразующей. То есть убери ее – и нет истории.

3. Повышенные требования к достоверности. Тщательность создания мира, моделирования социума – никаких скидок, всё на высочайшем уровне.

4. Прекрасный миф. Мне кажется, что это относится не только к фантастике, но в фантастике это просто необходимое условие. Не просто некое фантастическое допущение, не просто некие невозможные существа и события. Но за всем этим должен стоять миф, что-то большее, пусть и не до конца понятное. Часто в поисках этого «чего-то большего» авторы просто используют мифологию – японскую или индийскую, христианскую или буддистскую. И это работает. Но необязательно подходить к мифу буквально.

Важен не столько сам миф, сколько ощущение мифической атмосферы, ощущение того, что есть еще один слой, еще одна неочевидная истина.