Коллектив авторов - Испытание реализмом [Материалы научно-теоретической конференции «Творчество Юрия Полякова - традиция и новаторство» (к 60-летию писателя)]

Но вот пружина отпускается, и сюжет начинает стремительно раскручиваться: сданный в первом томе Кокотовым анализ на биопсию дает положительный результат – у него рак. К этому времени он уже обрел женщину, которая любит его всю жизнь (разумеется, это не бывшая пионерка), которая крепкой рукой удерживает его от гибели практически в последний момент. Писателем точно прослеживается, как подсказки судьбы первоначально воспринимаются им как помехи. На этом же угадывании подсказок высших сил заостряет внимание читателя Тихон (Шевкунов) в своей книге «Несвятые святые», многажды переизданной за последние два года…

Не скоро сильно изменившийся после удачного лечения Кокотов возвращается на поле действий, покинутое им в решительный момент схватки с Ибрагимбыковым, к которой его упорно толкал соавтор. Вот тут-то читателю открываются все главные секреты и умалчивания! Происходят разоблачения удивительные, и все оказываются не теми, за кого себя выдают. Интрига, мастерски закрученная писателем, получает совсем неожиданное разрешение: Ибрагимбыкова, в которого Кокотов стреляет перед своим внезапным отъездом, играет безработный актер, а подлинным бенефициаром продажи «Ипокрении» оказывается племянник одного из самых заслуженных ветеранов.

Как признается сам Ю.М. в интервью Л. Колпакову в «Литературной газете»: «Роман писался семь лет. За это время изменилось общество, я сам изменился, поэтому и части отличаются – по стилистике, энергетике, авторской позиции… Для условно «либерально-интернациональной» общины критиков… моя «традиционалистская» сатира направлена именно против их священных общечеловеческих коров… А для патриотов-почвенников в моих сочинениях слишком много иронии, игры, насмешки, гротескного реализма, обрусевшего постмодернизма, а это считается чужеродными признаками». Лучше самого автора о художественных приемах и средствах трудно сказать.

Уже писалось, что язык является одним из главных достоинств прозы Полякова, подтверждая наблюдение, что только поэты могут писать прозу, в которой каждое слово имеет вес, несет повышенную нагрузку, как в стихах, где слов на странице текста во много раз меньше, чем на странице прозы. Язык Ю.М. точен, отшлифован, и в то же время автор не чурается современной лексики и вульгаризмов. Это безжалостный язык человека, живущего без иллюзий – по отношению к себе и другим.

Но главным для меня в последней, завершающей части романа «Гипсовый трубач», имеющей подзаголовок «Конец фильма», становится художественное открытие автором, так сказать, алгоритма времени как времени оборотней и симулякров: ничто не остается таким, каким представляется в начале, каким оно хочет казаться и каким мы его видим исходя из прививаемых обществом стереотипов. Не есть ли это тот самый «культурный код эпохи», поиском которого был озабочен Витек из самого популярного поляковского романа «Козленок в молоке»?

Одно остается сказать: не верь глазам своим и думай, читатель, думай…

Неблагодарна, однако, стезя сатирика, особенно ярко талантливого, во все времена.

В современном русском, скажем так, реализме царит странная: по своей хамовато=молодцеватой и – убийственной! – наивности – атмосфера, ей-ей, весьма успешно буквализированная З. Прилепиным: «Реальность очевидна, она вопиет о себе, ни к чему лезть в книгу, чтобы раскрыть свои светлые очи и познать все (! – П.К.). Все видно – иди и смотри». И без каких-либо «скрытых смыслов» (см. эссе «Кто виноват – колобок?» – простим «всеведущему» автору хотя бы невежественную тавтологию в последнем выражении…) Перед нами – настоящий, ядреный апофеоз эсхатологически- и – порнографически: обессмысленного! – реализма, закономерно да и органично предполагающего Россию как «свеже-убиенного животного на бойне: четыре ноги вверх, внутренности настежь – хоть подходи и руки грей» (из того же эссе).

Нельзя не подчеркнуть, что по праву, получается, патологоанатомическому (как минимум!) едва ли не самый премированный и «наибольший» на сегодня национальный реалист, мало сказать, с осознанной циничностью – и просто элитарно! – афиширует свой всевсепостигающий и аж «тепленький» абсурдизм: с одними «открытыми глазами» – «это не каждому дано» (см. эссе «Печальный плотник, сочиняющий стихи»)…