Григорий Яковлев - Спорные истины «школьной» литературы

А что же Булгарин? Опытный делец и журнальный «Зоил», он был уязвлен и сильно напуган. Пушкин публично высек его, сорвал с него маску благопристойности, да еще и погрозил опубликовать разоблачительный роман о нем. И оглавление романа готово, и компрометирующие факты собраны… Кто мог поручиться, что роман «Настоящий Выжигин» не выйдет в свет? Тогда – крах. «Известно было впоследствии, – сообщает П. В. Нащокин, – что Булгарин, прочтя оное оглавление в „Телескопе“, вынужден был пустить себе кровь». В 1831 году он осмелился сделать лишь один публичный выпад против Пушкина.

А Орлов? Он пушкинскую «защиту» простодушно принял всерьез, прислал благодарственное письмо и хотел было ввязаться в полемику, но Пушкин, продолжая игру и отвечая с легкой иронией, благоразумно поспешил отсоветовать: «Даю вам слово, что если они чуть пошевельнутся, то Ф. Косичкин заварит такую кашу или паче кутью, что они ею подавятся».

Мне хотелось бы закончить свой рассказ эмоциональным высказыванием Белинского, явно навеянным незабываемыми статьями Феофилакта Косичкина: «…что за блаженство, что за сладострастие души сказать какому-нибудь выходцу бог весть откуда, какому-нибудь пройдохе и Видоку, какому-нибудь литературному торгашу, что он оскорбляет собою и эту словесность, которой занимается, и этих добрых людей, кредитом коих пользуется, что он надругался над святостью истины и над святостью знания, заклеймить его имя позором отвержения, сорвать с него маску, хотя бы она была и баронская, и показать его свету во всей его наготе!»

Пушкин же удовлетворенно резюмировал итог борьбы: «…мой камешек угодил в медный лоб Голиафу Фиглярину».

Тут бы и поставить точку. Ан нет! Голиаф, вспомним, грозил существованию целого народа и был побежден силою духа легендарного Давида. Омерзительный Булгарин, оказывается, до сих пор не побежден. Нет-нет, да кто-нибудь пытается водрузить его неуклюжую фигуру на пьедестал, представить пигмея чуть ли не гигантом в литературе и «отцом русской демократии». В 1991 году издательство «Современник» отметило двухсотлетие корифея словесности стотысячным тиражом любовно изданного, с золотым тиснением, пухлого тома его сочинений. Да бог с ним, с этим томом: может быть, и надо было кое-что переиздать для интересующихся, для исследователей, правда, не столь шикарно и не в таком количестве, но и с этим можно смириться. Но ведь сопроводили же это издание большой вступительной статьей H. H. Львовой (она же составитель), в которой взахлеб превозносятся достоинства этого господина: «выдающаяся личность», «интересный, загадочный человек», «автор, стоящий у истоков рождения русского исторического романа», его сюжет «не уступает лучшим страницам А. Дюма» (уж не тот ли сюжет «Дмитрия Самозванца», который Булгарин бесцеремонно позаимствовал из неизданного пушкинского «Бориса Годунова», неофициальным цензором которого он был?) и т. п. Разумеется, ни резких отзывов современников о Булгарине, ни эпиграмм Львова не приводит. Уж очень хочется ошарашить читающую публику сенсационным открытием.

Вот и Л. Коренев в июле 1994 года в газете «Сегодня» решил, видимо, встретить приближающийся всенародный праздник – юбилей Пушкина – реабилитацией его врага и завистника. Помилуйте, уверяет нас Коренев, не был Фаддей Венедиктович агентом Третьего отделения (бумажками, что ли, не подтверждено?). И против России не воевал. Вспоминаются, правда, стихи Лермонтова:

Но известно было это его современникам: Пушкину, Вяземскому, Баратынскому, Лермонтову и другим, надо думать, непосвященным лицам, а некоторые нынешние товарищи полагают иначе. Ну и пусть полагают. По их мнению, и политически, и нравственно издатель «Северной пчелы» («поборник гласности» – по Кореневу) вполне респектабелен. Вот только характерец имел неважный: «Попросту характер имел он склочный и едкий ум», – оговаривается Коренев. Вот и все. Только за это его, бедненького, и не любили. Не стану сейчас спорить с эдакой «простенькой» кухонной концепцией. Лучше приведу еще одну, последнюю, цитату – из малоизвестного письма Николаю I вовсе не воинственно и не революционно настроенного человека – милого Василия Андреевича Жуковского: «…с Булгариным у меня нет и не может быть ничего общего ни в каком отношении… я очень искренне сказал ему в лицо, что не одобряю того торгового духа и той непристойности, какую он ввел в литературу, и что я не мог дочитать его „Выжигина“». Это было написано 160 с лишним лет назад, но «жив курилка»! И с грустью, и с досадой приходится признать, что и поныне находятся рецензенты и публикаторы, оценивающие достоинство произведения и талант автора исключительно по коммерческому успеху его книги, по спросу на рынке. Расторопный делец и один из действительных основоположников «массовой», псевдонародной, оболванивающей «культуры», Булгарин породил неистребимую армию литературных уродов, популистских имитаторов, от которых нет спасения до сих пор. Но сколько нашумевших бестселлеров-однодневок не без помощи славных Косичкиных безвозвратно кануло в Лету! Туда им и дорога. Теперь, пожалуй, и я осмелюсь сказать: «Dixi!» Пока все.