Умберто Эко - Роль читателя. Исследования по семиотике текста

На рис. 0.3, пожалуй, лишь в одном-единственном отношении изображен реальный ход интерпретации текста: движение неизбежно должно начинаться в «ящичке» № 3 («линейная манифестация текста») – и нельзя «прыгнуть» из этого «ящичка» дальше, не пройдя хотя бы через «ящичек» № 1, обозначающий систему кодов и субкодов, необходимых для преобразования плана выражения в план содержания.

Линейной манифестацией текста [ «ящичек» № 3] я называю его лексемную поверхность. Читатель применяет к воспринимаемым выражениям заданный код или, вернее, систему кодов и субкодов [ «ящичек» № 1], чтобы преобразовать эти выражения в первые уровни содержания [ «ящички» № 4, 5 и т. д.].

Текст (3) – это отрывок из стихотворения Кристиана Моргенштерна [25] Кристиан Моргенштерн (1871–1914) – немецкий поэт. Первое четверостишие стихотворения «Das große Lalulà» («Большое Лалула» – в среднем роде) из сборника К. Моргенштерна «Песни висельника» («Galgenlieder», 1905) У. Эко цитирует не вполне точно. Ср. Morgenstern Ch. Alle Galgenlieder. Leipzig; Weimar, 1990. S. 19. «Большой Лалула» («Der grosse Lalula»):

(3) Kroklowafgi? Semememi!

Seikronto prafriplo.

Bifzi, bafzi; hulalomi…

quasti besti bo…

Этот текст имеет линейную манифестацию, т. е. план выражения, с которым, однако, не может быть соотнесен никакой план содержания, поскольку автор не имеет в виду никакого существующего кода (я не говорю для простоты о возможных звуковых коннотациях*, а также об ореоле «литературности» у этого предадаистского эксперимента).

Текст (4) – отрывок из стихотворения Тристана Тзара [26] Тристан Тзара (или Тцара) (Tristan Tzara, 1896–1963) – французский поэт-дадаист. «Toto-Vaca»:

(4) ka tangi te kivi

kivi

ka rangi te mobo

moho…

Этот текст имеет линейную манифестацию, которой я не могу приписать никакого содержания. Однако это смогут, вероятно, сделать некоторые читатели, поскольку данный текст изначально вроде бы представлял собой стихотворение на языке маори.

На этом уровне рассмотрения возможна фонетическая интерпретация, особенно важная для таких текстов, как тексты (3) и (4), но игнорируемая при последующем анализе, поскольку при рассмотрении повествовательных текстов меня, естественно, больше интересуют «ящички» более высоких уровней. См., однако, Теорию (3.7.4), где обсуждается «дальнейшая сегментация плана выражения», имеющая место в эстетических текстах. См. также в Теории разделы о ratio difficilis и изобретении (3.4.9, 3.6.7, 3.6.8), где речь идет о тех случаях, когда манипуляции с планом выражения существенно затрагивают самое природу используемых кодов. В очерке о языке Эдема (глава 3 в данной книге) я также отчасти затрагиваю эти проблемы.

Схема на рис 0.3 напрямую увязывает линейную манифестацию текста и акт высказывания (the act of utterance) (на рис. 0.2 он включен в число «обстоятельств, которые определяют исходные пресуппозиции»).

Эта связь между предложением (sentence) и его произнесением (utterance) (между énoncé и énonciation) позволяет адресату любого текста сразу же распознать, хочет ли отправитель осуществить пропозициональный акт* или же речевой акт какого-то иного рода. Если текст прост по своей структуре и имеет явной целью указание, повеление, вопрос и т. д., то адресат, вероятно, будет переключаться с «ящичка» № 2 на «ящичек» № 10, определяя одновременно и чтó отправитель имеет в виду, и (в плане конкретного содержания) лжет ли он или говорит правду, спрашивает ли он о чем-то, приказывает ли что-то выполнимое или невыполнимое и т. д. В зависимости от сложности текста и от изощренности адресата в дальнейшем могут быть задействованы и другие «ящички» – скрытые идеологические структуры можно заподозрить даже в таком тексте, как / Поди сюда, ублюдок / (варианты на выбор: / …паршивый интеллигент / / …паршивый еврей /, / …паршивый негр /, / …поповская рожа /, / …старый хрыч /, / …мой юный друг / и т. д.).