Валерий Бондаренко - Юность длиною в сто лет. Читаем про себя. Моледежь в литературе XX-XXI вв.

Главных героев в романе двое: солдатик Максим Кужель, которому поручено отвезти в центр урну с бюллетенями (его полк участвовал в выборах в Учредительное собрание), и анархист Иван Чернояров, который ух погулял, да и повешен был беляками. Но это лишь векторы смыслов, а главный герой – вал революции, прорвавшийся на страницы со своей божбой, руганью, мечтами и лозунгами, свирепой жестокостью, голодом, жаждой справедливости, лихостью, отвагой, похотью и корыстью. «Горы, леса, битые дороги… По хоженым дорогам, по козьим тропам несло солдат, будто мусор весенними ручьями… Поезда катились на север, гремя песнями, уханьем, свистом… Дребезжащие теплушки были насыпаны людями под завязку, как мешки зерном».

Фронт, бунтующая деревня, глухой провинциальный городок, митинги и склоки, бои и казни… В этой кровавой каше автор чувствует себя, как рыба в воде: азартно, весело, вот что значит пассионарий! Кочкуров-Веселый расскажет, а точнее, покажет, как Кужель понял: екнулось Учредительное собрание, екнулась еще и не изведанная Россией парламентская демократия, почему и отдаст он торговке драгоценную урну с голосами, чтобы селедку в бумажки заворачивала, а сам примкнет к главной правде (по его теперь думке), к главной железной силе – к большевикам.

Судьбой Кужеля и Черноярова сюжет не исчерпывается: в книге есть замечательно страшные и бодрые очерки, где другие герои, другие эпизоды, другие судьбы. Чудовищная молодая мощь закипает в них, но бескрайней воли и ярости разрушения здесь больше, чем созидания. О такой литературе, где слились сила поэзии и сила жизненной правды, мечтал гениальный поэт-будетлянин Велимир Хлебников – литературный учитель Веселого.

Веселый не пережил сталинского террора (расстрелян в 1938 году), оставшись певцом дерзкой молодости, которая творит, не ведая страха, стыда и последствий…

«– Расея без власти сирота.

– Не горюй, землячок, были бы бока, а палка найдется…»

«В России революция, вся Россия на ножах».

«В вокзальном садике три толпы. В одной – играли в орлянку, в другой – убивали начальника станции, и в третьей, самой большой толпе, китайчонок показывал фокусы…»

«– Наша большевицкая партия, товарищи, дорогого стоит. У нас в партии ни одного толсторожего нет; партия без фокусов; партия рабочих, солдат и беднейших крестьян. Я вас призываю, товарищи…

– Выходит, зря голосовали мы?

– Зря, землячок.

– Как так? Не мог же целый полк маху дать?

– Вся Россия, брат, маху дала…»

«Взяли его той же ночью, вывезли на базарную площадь и повесили. До самой последней смертной минуты он обносил палачей каленым матом и харкал им в глаза. На грудь ему нацепили фанерную дощечку с жирно намалеванной надписью:

«ИВАН ЧЕРНОЯРОВ. БАНДИТ И ВРАГ РУССКОГО НАРОДА»… – Да, почудили! – искорно вырвался у Максима вздох. – Удалая голова перестала баловать… Приподымем, братцы, наши чарки да помянем казака!»

«– Партии – говорит, – все к революции клонятся, да у каждой своя ухватка и выпляс свой… Эсеры, лярвы, хорошая партия; меньшевики, гады, не плохи; ну а большевики, стервы, всех лучше…»

Пути явления к нам гениального произведения предугадать невозможно. Кто бы мог допустить, что главную книгу о гражданской войне в России напишет скромный «казачок» (правда, побывавший в гимназии), да еще засядет за нее в 20 лет! Понадобились кропотливые экспертизы, чтобы доказать: да, автор «Тихого Дона» – житель станицы Вёшенская Михаил Шолохов.

И собственно, этот молодой тогда, невысокий человек, любитель побалагурить и выпить, совместил в своем шедевре историческую эпопею сродни «Войне и миру» и любовную драму, накалом чувств не уступающую «Анне Карениной». А главное, доказал, что простые люди, крестьяне и казаки, ничуть не меньше способны на глубокие душевные переживания и масштабные духовные поиски, чем рафинированные герои русской классики 19-го столетия. Именно в этом было главное открытие Шолохова.

В литературу явился новый герой – причем герой, для Советской власти не слишком удобный, ведь центральный персонаж романа Григорий Мелехов мечется между красными и белыми, не примкнув, по сути, ни к кому. Человек не может быть исчерпан доктриной – важнейший негласный вывод, который делают читатели «Тихого Дона». Вывод столь же очевидный, сколь и опасный в те времена, когда роман создавался (1926 –39 гг.) Недаром «вожак» советских писателей А. Фадеев заявлял: Григорий должен или стать «нашим», или произведение нельзя печатать. Сталин рассудил тоньше, защитив роман и обласкав его автора: для блеска его империи нужны были подлинные гении и бесспорные шедевры. Впрочем, издания 1953 – 85 гг. подверглись жесточайшей цензуре. Неудобные и неприятные для Советской власти моменты в них были безжалостно вырублены, а значит, утратилась глубина и масштаб произведения, его сложность.