Ольга Ерёмина - Символизм в русской литературе. К современным учебникам по литературе. 11 класс

В хронике хотелось отразить контрапункты [1] Контрапункт – (муз.) одновременное сочетание двух или более самостоятельных мелодий в разных голосах. В литературе – одновременное сочетание двух или более самостоятельных тем в одном произведении. развития символизма, прочертить силовые линии, которые направляли движение мысли и творческие искания главных его представителей.

Наиболее подробно прослежена жизнь и творческая судьба «старших» и «младших» символистов, задававших тон звучания русской литературной мысли: Д. С. Мережковского, З. Н. Гиппиус, К. Д. Бальмонта, В. Я. Брюсова, Ф. Сологуба; А. Белого, А. А. Блока, Вяч. И. Иванова. Творческие судьбы других (например, М. Лохвицкой, Ю. К. Балтрушайтиса, Н. Минского) прослежены именно в контрапунктах. Особое внимание хотелось уделить идеям Вл. И. Соловьёва и развитию этих идей в работах символистов. О Н. С. Гумилёве, М. А. Волошине, А. А. Ахматовой, С. М. Городецком и других упоминается в связи с тем, что их творчество во многом «выросло» из символизма. Отдельно хотелось сказать о людях, которые мало известны своим творчеством, но оказали большое влияние на литературный процесс идеями и образом жизни: это Маша Добролюбова и Г. И. Чулков. Включение в сборник стихов Н. К. Рериха обусловлено его известностью и большой ролью в общественной жизни страны до революции. Н. К. Рерих широко общался с А. А. Блоком, А. М. Горьким и Л. Н. Андреевым (отцом Даниила Андреева), и оказал на них серьёзное влияние. Н. К. Рерих не принадлежал к внутрипоэтическому кружку символистов, но стихи его, как и всё творчество, глубоко символично.

Хроника не претендует на исчерпывающую полноту. Это рабочий материал, который, надеюсь, поможет прояснить непонятное и подскажет направление поиска.

В раздел «Символизм в школе» вошли методические рекомендации и разборы отдельных стихотворений. Основное внимание уделено выявлению их проблематики и художественных особенностей, направленных на боле глубокое раскрытие авторского замысла.

В конце XIX века вся русская культура переживала череду кризисов. Становилось необходимо осмыслять те стремительные изменения в жизни и общественном сознании, которые происходили на глазах у одного поколения. Перемены были и впрямь катастрофичны – разрушалось веками складывающееся патриархальное общество, порождая совершенно новые отношения, новые приоритеты и стимулы существования.

Становилось всё более насущной необходимостью откликнуться на призывный зов времени, рассказать правду о нём. Но сначала эту правду надо было открыть в себе, понять самому всю неотвратимость происходящего, ощутить всем напряжением мысли и чувства, какое место в общем процессе мировой жизни занимает вступающий в свои права новый, ХХ век. Этот вопрос встал в центр внимание целой эпохи в культурной жизни страны – эпохи, получившей наименование Серебряного века.

Серебряный век – не научный термин, а, скорее, метафора, смысл которой раскрывается в сравнении с другой эпохой – золотым веком русской литературы, пушкинским веком классической чистоты и ясности. Серебряный век, как колокол, звенит напряжённым ожиданием перемен. Границы его в литературе определяются традиционно и достаточно условно: с 1892 года – с момента выступления Мережковского с лекцией «О причинах упадка и о новых течениях современной русской литературы» – до 1917 года, до момента гибели Российской империи.

Уже Л. Н. Толстой увлечённо изучал философию Шопенгауэра – одного из первых вестников будущего, уже Достоевский писал пророческие заметки «человека из подполья», предвосхищая в художественном творчестве торжество психоанализа, уже мучился страхом перед неизвестным, но неотвратимым «русский Ницше» – Константин Леонтьев. Странный библиотекарь Фёдоров уже сочинял свою «Философию общего дела», притягивая необычностью своей личности Толстого и молодого Владимира Соловьёва. И сам Владимир Соловьёв, как самый молодой и чуткий к будущему, писал стихи, которые чуть позже лягут в основу нового литературного направления, в основу нового стиля всей жизни.

Классическое изучение французской и немецкой философии не могло удовлетворить ищущие умы. Их изучали полвека, и что же? – ничего не изменили, ничего не решили, а если и решили, то в своём, уходящем мире, мире тесном и неторопливым, словно тихая заводь, прозрачная бухта бесконечного океана. Эта бухта была прелестна, и её описатели достойны уважения. Но не более того. Уже надвигалась громада узкого пролива. Сцилла и Харибда грозили смять и уничтожить гармоничную триеру прежних представлений о жизни. Но этим проливом всё только начиналось. Впереди, в бушующих бурунах вскипающих валов, приводимых в движение таинственными глубинными токами, люди обнаруживали неизведанные просторы, страшные своей бескрайностью. Потеря ориентира и отчаянная попытка угадать, обнаружить его, заново понять смысл, цели и пути, ведущие к этим целям – вот что вставало на пути любой попытки осмысления мира.