Николай Бодров - Как изучить английский язык самостоятельно. Нестандартные приемы самообучения.

Постепенно я стал замечать, что у каждого автора в его книгах преобладает не только определенная, типичная для него лексика, но и определенные, излюбленные данным автором грамматические формы (времена, причастные и прочие обороты, преобладание прямой или косвенной речи, полных или неполных предложений, порядок слов, само строение предложений и пр.). Поэтому, как правило, уже в первой четверти романа (повести, рассказа) мне становился ясен не только литературный стиль писателя, но и основные детали грамматической «паутины» его произведения. И это упрощало дальнейшее чтение книги: чем дальше я продвигался вперед, тем реже приходилось пользоваться грамматическими шаблонами.

Такой естественный подход к грамматике начал постепенно приносить свои плоды: я стал все лучше в ней ориентироваться практически, перестал испытывать неуверенность перед сложными грамматическими казусами, зная, что у меня всегда под рукой мой «золотой запас» — моя картотека; да и сами эти казусы стали понемногу как бы мельчать, а затем и вовсе сходить на нет. Вот так я почти незаметно «перепрыгнул» через этап, казалось бы, неизбежных при изучении языка тренировочных упражнений, и всегда непостижимо-загадочная для меня грамматика (я имею в виду те периоды моей жизни, когда несколько раз я пытался наскоком взяться за изучение английского) на этот раз наконец-то вполне естественным путем влилась в основной поток моих языковых познаний.

Кстати, как-то я прочел статью об одном оригинальном преподавателе музыки, который обучал своих подопечных не по традиционной программе (гаммы, этюды и другие преимущественно тренинговые формы игры), а по своей собственной новаторской системе. Его счастливые ученики, минуя этап отработки бесконечных и скучнейших гамм и арпеджио, почти сразу переходили к разучиванию пьес, сначала легких, затем все более сложных. Казалось бы, это абсолютно «ненаучно» и противоречит всем канонам музыкальной педагогики, так как не дает юному музыканту необходимых навыков в технике игры и даже может «испортить руки». Но самое-то удивительное было то, что ученики этого педагога, напротив, вскоре вырывались вперед и достигали в итоге больших успехов (причем как в качестве самой игры, так и в достаточно объективных конкурсных показателях), чем их сверстники, обучаемые традиционным путем.

Следовательно, не одинок я был в своих исканиях, и данный принцип (минимум абстрактного тренинга, максимум животворной практики) может торжествовать не только при изучении языков, но даже и в таких высокотворческих сферах, как музыка, а возможно, и в других искусствах и науках. Ведь, как сказал еще Гёте в «Фаусте», хотя и устами Мефистофеля:

Grau, teurer Freund, ist alle Theorie

Und grun des Lebens goldner Baum

(Суха теория, мой друг,

А древо жизни пышно зеленеет — нем.).

Наверно, почти каждый человек, изучающий иностранный язык, чуть раньше или чуть позже оказывается тет-а-тет перед вечным вопросом: «А почему? Почему я не обладаю хотя бы более-менее приличной памятью, не говоря уже о какой-то выдающейся? Почему кто-то может хорошо запомнить сотню иностранных слов за полчаса, а у меня и пять слов через пять минут испаряются из головы без всякого сухого остатка?» Правда, никто из горько вопрошающих, как правило, и близко не видел объекта своей зависти — этого счастливого обладателя необыкновенной памяти, — хотя что-то в этом роде где-то читал или слышал. Знакомая ситуация, не правда ли? Как говорится, и я там был. В смысле — в этой многочисленной компании не слишком обремененных блестящей памятью страждущих. Но вот, что называется, возроптав на судьбу и поставив себя в условия до некоторой степени языкового эксперимента, я решил заодно разобраться, как ни громко это звучит, и с проблемой памяти. Разумеется, меня интересовала не столько теория этого сложнейшего и едва ли когда-нибудь имеющего быть полностью изученным вопроса, сколько его практическая сторона: может ли обычный, средний человек значительно усилить свою память и каким образом. Изучив и просмотрев десятки книг и пособий — от очень научных до очень популярных — по проблеме запоминания и усвоения информации, я в итоге почувствовал себя втянутым в воводоворот самых различных, а иногда и противоположных концепций и аргументов. Причем по мере постижения премудростей данной тематики я все же пока так и не мог однозначно и обстоятельно ответить на главный вопрос: «Как?» — как мне реально и достаточно ощутимо повысить к. п. д. своей памяти? При этом дельных советов было немало, кое-какие из них, наиболее многообещающие, я стал использовать — и не без некоторого успеха. Но мне хотелось большего, хотелось решить этот вопрос радикально и раз и навсегда. Поэтому я продолжал вникать в него все глубже и одновременно тренироваться.