Николай Бодров - Как изучить английский язык самостоятельно. Нестандартные приемы самообучения.

К какому языку лучше приступать сначала — к книжному (письменному) или к разговорному (устному)? Ответ здесь, по-моему, очевиден: если мы решили учить язык без особого интенсива и не впопыхах, то лучше начинать с чтения. Ведь чтение — это та же речевая деятельность, которой мы спокойно можем заниматься и в отрыве от языковой среды, при этом еще и обеспечивая себе возможность в любую минуту перейти к устному общению. И если мы уже можем читать на иностранном языке достаточно неплохо и делаем это систематически, то нам потребуется совсем немного времени, порядка нескольких дней, чтобы, оказавшись в соответствующей иноязычной среде, неплохо и «разговориться» на этом языке.

Некоторые лингвисты считают, что учиться сразу говорить на иностранном языке и проще, и полезнее, чем учиться читать. И они, конечно, правы… впрочем, до той лишь границы, которая разделяет приобщение к речи несложной, околоучебного характера, от владения настоящей беглой повседневной и деловой речью, насыщенной образами, сравнениями, сокращениями и прочими, что называется, «кренделями» и «коленцами», то есть типичными разговорными формами и жаргонизмами. Но самая главная трудность для начинающего — это скорость живой речи и невозможность «прокрутить» ее назад, как магнитофонную запись. При этом-то и возникает ощущение настоящего тупика и непреодолимого языкового барьера.

Иное дело «Ее Светлость» и «Ее Сиятельство» книга, а также газета, журнал и любой прочий печатный текст. При чтении всегда можно вернуться назад, хоть трижды перечитывая непонятное место и размышляя над ним. Можно самому выбирать и регулировать скорость чтения. Но, пожалуй, одно из самых приятных и полезных качеств, которое обеспечивает нам книга, — это возможность читать именно то, что нам хочется, что представляет для нас интерес сегодня и сейчас. Увлекательные сюжеты становятся теми надежными приводными ремнями, которые и раскручивают маховик нашего интереса, приводя в действие машину интеллекта. Причем имеет место четкая прямая зависимость: чем больше интереса мы испытываем к данной книге, тем меньше усилий приходится затрачивать на преодоление трудностей при ее чтении.

Диапазон же наших интересов безграничен: для кого-то это детективы, для других — исторические романы, для третьих — любовно-сентиментальные, для четвертых — фантастические и так далее. А почему это не может быть книга или статья на иностранном языке о, скажем, выращивании наших любимых цветов где-нибудь в Австралии или о жизни боготворимых нами кошечек где-нибудь в Бразилии? А может, это будет позарез необходимая нам спортивная информация о каких-нибудь супертурнирах или супергонках, а может, — почему бы и нет — нас интересует все, что связано с творчеством Питера Брейгеля-младшего да заодно и старшего, а значит, не прочесть об этом на их родном языке мы, разумеется, просто не можем. Вообще же разницу между изучением какого-либо вопроса (особенно творческого) по оригинальной литературе и по переводной я бы сравнил с разницей, например, между прослушиванием «живой» музыки в концертном зале и записью той же музыки на кассете или даже каком-то новейшем диске — вроде и запись хорошая, и музыка та же, и все же, как говорится, то, да не то — ощущения-то разные.

Да, пути и причины, подводящие нас к изучению иностранных языков, могут быть самыми разными и прихотливыми. Один мой товарищ, например, взялся изучать немецкий язык (и довольно быстро преуспел в этом) потому, что, будучи сам музыкантом и большим почитателем творчества великого австрийского композитора Франца Шуберта, очень захотел, играя на рояле, одновременно и напевать его романсы в естественном и первозданном виде, то есть по-немецки. Затем он перешел к романсам и песням других немецкоязычных композиторов, затем к стихам немецких поэтов, а затем и к прозе. Так, удовлетворяя поначалу лишь свои художественно-музыкальные потребности, товарищ мой как бы непринужденно и исподволь приобщился и к языку своих кумиров.

На себя же сослаться в этом смысле не могу, поскольку я приступил к изучению и английского, и немецкого главным образом в целях принципиально-познавательных (и даже под влиянием некоторого спортивного азарта: смогу или не смогу, поскольку способностей к языкам никогда за собой не ощущал), нежели в целях удовлетворения какого-то своего прикладного интереса. Но при этом мной ведь тоже двигал конкретный, хотя и своеобразный, интерес — интерес к самому процессу изучения, а это, надо сказать, изрядно захватывающий и во многом просто интригующий интерес.