Роман Сенчин: По пути в Лету

Не понял я и про новое, вставшее в очередь. То ли Олег Павлов приветствует эту очередь, то ли наоборот… Лично я очереди не люблю. Особенно в литературе. Никто, из стоявших в литературных очередях, ничего не добился. Все, кто чего либо добивался, прорывались без очереди. Многих потом история выбрасывала прочь, кто-то остался. Но встававшие в очередь, в ней и скисали. Обидно, что скисло так много талантов в поколениях 70-х – 90-х. Сначала их требовали подождать и созреть, пока напу-бликуются советские классики, потом – пока будет опубликованно всё запрещённое и неизвестное в советский период. Единицы тогда сумели прорваться…

В споре, как давно известно, истина не рождается, зато рождаются конфликты. Конфликтов не хочется. Хочется больше сильных, талантливых, свободных произведений литературы. По моему мнению, писатель, с самого начала ставший отшельником, вряд ли создаст нечто настоящее… Прав Олег Павлов, утверждая, что поколенческие связи, (которые он сравнивает со стаями) в конце концов распадаются. Но связи эти важны и благотворны; поколения в литературе, это всегда свежая кровь.

Июль 2011

Почему сегодня серьёзные писатели мало пишут о любви? Любовь, любовь… А когда писали много? По крайней мере, в России.

По прошлому

Если и писали, то в основном о любви заведомо несчастной, неразделённой, гибельной. Но и такая любовь зачастую была лишь деталью, подчёркивающей драматический путь героя (много реже – героини). Например, не будь в жизни Онегина Татьяны, не столь бы трагична получилась его судьба. То же можно сказать и о младшем брате Онегина Печорине с Бэлой, а потом княжной Мери (там ещё и Вера присутствовала), и о десятках других героев русской классики.

Вспомним Григория Мелехова. Стал бы он без Аксиньи великим литературным героем? Да нет, конечно. А так – стал. Повинный, пусть косвенно, в её гибели, да и в гибели и преждевременной смерти всех, кроме сына и сестры, родных.

Картин счастливой любви можно вспомнить вот так, без помощи справочного материала, совсем немного… Приходит в голову, как ни странно, чета Маниловых из «Мёртвых душ», которую в школе нас приучали воспринимать чуть ли не с презрением. Живут этакие голубки, пустые мечтатели, витают в облаках… А задуматься, как непросто им было сохранять это витание в дальнем имении, в замкнутом пространстве, общаясь с ограниченным числом лиц, причём не их круга. Манилов иногда выезжает в город, а жена и сыновья – в заточении. (Позже мы увидим жуткие будни таких дальних (да и не очень дальних) помещиков у Чехова. Например, в рассказах, повестях, пьесах «В усадьбе», «У знакомых», «В родном углу», «Именины», «Леший», «Дядя Ваня», «Чайка»…) И любовь, пусть и пошловатая, смешная (а какая продолжительная любовь не может показаться пошловатой и смешной?) удерживает этих, затерянных в пространствах России людей – Маниловых – от превращения в животных.

Или любовь Ильи Ильича Обломова. Нет, не к этой лицемерной, не уважавшей его Ольге, а к Агафье Матвеевне. Ведь их отношения – своего рода идеал супружества. Взаимное уважение (плюс к тому уважение Ильи Ильича к детям Агафьи Матвеевны), искренность и честность, бескорыстие, законный брак, сын-наследник…

Нет, при всём усилии вспомнить много счастливых Любовей в русской литературе не получается. Чтобы он и она познакомились, вскоре влюбились, а в финале, прожив полную испытаний, но всё же чистую и честную совместную жизнь, умерли.

А можно ли написать такую книгу с подробностями? Дешёвое чтиво, трёхсотстраничную сказку – да, а серьёзное… Писателей интересовали несчастные любови. Лев Толстой в самом начале «Анны Карениной» заявил: «Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему». И, тем не менее, попытался изобразить пусть и не счастливую абсолютно семью, но и не несчастливую, – Лёвина и Кити. Но помним ли мы её? Я встречал поклонников этого произведения, пропускавших при перечитывании страницы, ей посвящённые. Их интересовала Анна, Вронский, немного меньше Облонские, муки Каренина, а Лёвин с Кити казались лишней линией.

Да и удалась ли Толстому эта линия в художественном отношении? Во всяком случае, она слабее, чем линия Анны, Вронского, Каренина. А иначе и не может быть. Здесь страсти, конфликты, слёзы, поезд, а там – пусть и с проблемами, но размеренность и даже местами приторная благость…