Алексей Плуцер-Сарно - Большой словарь мата. Том 2

Вагина – это символ, осуществляющий сам процесс смены масок, генерирующий глобальный самообман культуры. Она позволяет подменить предшествующий образ реальности, структурируемой как бесконечный процесс переозначивания. Реальность реальна ровно настолько, насколько может быть мгновенно отозвана. Вся эта ирреальная чехарда из отозванных смыслов лишь на первый взгляд кажется «случайностной». Она «мифологична» и в этом смысле строго закономерна и упорядочена.

Перефразируя Лакана, можно было бы с небольшой натяжкой сказать, что вагина – это одна из «…разменных монет желания Другого» [44]. В символическом сексуальном акте именно она уничтожает одни реальности и структурирует другие: «Главное, что в явлении человеческого желания бросается в глаза – это постоянная подтасовка, а то и полная перелицовка его означающим. В этом и состоит связь желания с означающим…» [45]

Мы пришли к тому, что вагина – это идеальная символическая «матрешка», состоящая из бесконечной цепи форм, содержанием каждой из которых может быть форма следующего ряда: «Означающее действительно обладает замечательным свойством: оно может содержать в себе конкретное означающее, знаменующее собой возникновение означающего как такового» [46]. С этим символом связаны все формальные движения означающих в процессах означивания и все смысловые процессы «внутри» фантазмов. При этом вагина всегда, конечно же, вступает в отношения взаимного означивания со вторым, неотделимым от нее центральным означающим, фаллосом.

Теперь посмотрим, в какой же момент появляется это означающее. Предположим, вы улыбнулись. Вы могли не заметить, что улыбнулись, и тогда это еще не означающее. Но если вы улыбнулись мыслям, приписываемым вами Другому, то есть одной из своих субличностей, то это уже означающее субличностного уровня. Но если вы улыбнулись женщине, которая вам нравится, то это уже означающее межличностного уровня, которое одновременно оказывается означающим субличностного уровня, поскольку вы уже приписываете этой женщине определенное восприятие вашей улыбки, то есть ваш Большой Другой включается вторично в процесс символизации и отзывает предшествующие смыслы. Если же вы подумали, что улыбнулись женщине, а на самом деле сдержали улыбку, постеснялись, предположим, то это уже означающее третьего уровня. Если же, скрыв улыбку, стали нервно кусать губы или морщиться, то это уже означающее еще более сложного уровня. Если же вы решили повеситься из-за того, что «она» не поняла вашей улыбки и не ответила, то следующий уровень означивания вашей улыбки. В этом смысле даже самоубийство – это всегда маска, символ высшего порядка, организующий субличностные отношения в ситуации слишком усложнившегося процесса переозначивания, скрывания желаемого, утаивания самой жизни.

Конечно, между первой улыбкой и самоубийством может последовать сколько угодно большое количество уровней переозначивания. За нервным тиком всегда скрывается отозванная улыбка, за улыбкой – несвершившийся дар, за ним – тайная вагина, а за вагиной – исчезнувший фаллос. Означающее же первого ряда – это, собственно, колокольчик, в который звонят собаке Павлова, чтобы они шла кушать. Но человек в ответ на некий знак демонстрирует не смыслы-действия, знаки, а символы следующего уровня. Таким образом, содержанием вагины являются не эти «смыслы-действия», ведущие к «покушать», а целые нагромождения образов и форм, за которыми всегда скрываются целые системы колокольчиков, колоколов и даже колоколен.

Означающее всегда потенциально готово к отзыву смысла, как звон колокольчика в пустой комнате. Понятие символических рядов нашего сознания подразумевает и память символа об исчезнувших, отозванных означающих: «…если перед нами текст, если означающее вписывает в окружение других означающих, то после стирания его остается место, где оно стерто, и вот место это и служит тем, что обеспечивает передачу» [47]. Причем Лакан декларировал это свойство означающих исчезать как имманентно им присущее: «Я хочу сказать, что одно из главных измерений означающего – это способность отменить, аннулировать самого себя. Такая возможность есть и охарактеризовать ее допустимо в данном случае как разновидность самого означающего» [48].

Всякое означающее может быть аннулировано бесконечное количество раз. Например, один и тот же поцелуй, запомнившийся на всю жизнь (неважно, был ли это «Первый поцелуй» или «Поцелуй тети Клавы»), может быть на протяжении многих лет ежедневно интерпретируем по-разному. Потому что один человек может поцеловать другого в знак чего угодно: дружбы, любви, радости, поддержки, уважения, пренебрежения (или сам не зная в знак чего). Как сказал Шиндлер в фильме Спилберга «Shindler's list», когда поцеловал еврейскую девушку Хелену в лоб: «It's all right. It's not that kind of a kiss».