Леонид Громов - Реализм А. П. Чехова второй половины 80-х годов

Особенно значительна для автора "Скучной истории" последняя мысль. Чехов глубоко связывает оптимистические и пессимистические настроения человека с мировоззрением. Как и в "Огнях", Чехов-оптимист осуждает в "Скучной истории" пессимистическую философию, - она характерна

для человека, не вооруженного передовым научным мировоззрением.

Пессимистическим настроениям отдает дань и старый ученый. В минуты тяжелых душевных настроений он цитирует слова "знаменитого" Аракчеева: "Все хорошее в свете не может быть без дурного, и всегда более худого, чем хорошего". И после этого ученый делает вывод: "То есть все гадко, не для чего жить..."

Здесь пессимистические настроения Чехов удачно связывает с "миросозерцанием" Аракчеева, идеолога рабства. Чехов тем самым подчеркнул, что пессимистическая философия превращает человека в раба, не способного бороться с враждебными обстоятельствами и вызываемыми ими настроениями за жизнь светлую, радостную, достойную человека. Так и в сознание старого ученого, обезоруженного отсутствием "общей идеи", врываются пессимистические настроения, "аракчеевские", рабские мысли.

Важно отметить, что образ Николая Степановича показан Чеховым в развитии. В художественной ткани "Скучной истории" имеются конструктивные элементы, по которым можно восстановить биографию героя в ее главных этапах, с характерными для каждого этапа идеологическими и психологическими особенностями.

Первый период жизни героя - это молодые годы, когда жизнерадостный Николай Степанович увлекается народной песней, с удовольствием слушает гармошку (и в данном случае, как это часто бывает у Чехова, в качестве положительной характеристики "живого" человека выступает песня), когда он дружит с Пироговькм и Некрасовым, - тот период, когда четко определились демократические симпатии ученого, наметилась близость его' к народу.

Второй этап в жизни героя - годы творческой зрелости, когда Николай Степанович весь ушел в научную деятельность, изолировался от жизни, оторвался от народа; уже в первом периоде проявилась неустойчивость демократического сознания ученого - он выразил симпатии не только к революционеру-демократу Некрасову, но и к либералу Кавелину. Эта неустойчивость привела впоследствии к полному отрыву Николая Степановича от демократического движения в стране.

Третий период - старость, когда в сознании ученого произошел идейный перелом, определивший неудовлетворенность научной деятельностью и прожитой жизнью.

Чехов показывает сложность и противоречивость сознания ученого в этот последний период его жизни, составляющий основное содержание повести. С одной стороны, мрачные мысли и пессимистические настроения, связанные с болезнью, приближающейся смертью, а главное - с воспоминаниями о неудачно прожитой жизни. С другой - идейные искания, тоска по "общей идее", которые привели ученого к новой философии жизни, к новой линии поведения.

В течение длительного периода Николай Степанович равнодушно относился к окружающей его жизни, был пассивным созерцателем. В дневнике он так раскрывает свою пассивную философию жизни: "Я никогда не судил, был снисходительным, охотно прощал направо и (налево. Где другие протестовали и возмущались, там я только советовал и убеждал". А в конце жизни, когда ученый под влиянием идейного перелома в своем характере стал глубже всматриваться в жизнь, он пришел к убеждению о несостоятельности своей позиции созерцателя. В его рассуждениях появились новые нотки: "Говорят, что философы и истинные мудрецы равнодушны. Неправда, равнодушие - это паралич души, преждевременная смерть".

Так Николай Степанович радикально изменил свою точку зрения. Для "живого" человека равнодушие противопоказано, оно - "паралич души", "преждевременная смерть".

Новая линия поведения стала проявляться у Николая Степановича в более активных реакциях на отдельные жизненные явления: "Я и ненавижу, и презираю, и негодую, и возмущаюсь, и боюсь".

Активизация отношения к жизни у Николая Степановича проявлялась, между прочим, и в том, что он, прежде молча терпевший присутствие в семье ненавистного; ему пошляка Гнеккера, стал отпускать по его адресу колкости, заставлявшие краснеть жену и дочь.

Характерно для этой эволюции отношения к жизни то обстоятельство, что Николай Степанович стал переходить от абстрактных положений к более глубокому, социально-конкретному осмыслению жизненных явлений: "Прежде я презирал только деньги, теперь же питаю злое чувство не к деньгам, а к богачам, точно они виноваты; прежде ненавидел насилие и произвол, а теперь ненавижу людей, употребляющих насилие, точно виноваты они одни, а не все мы, которые не умеем воспитывать друг друга".