Яков Гордин - Рыцарь и смерть, или Жизнь как замысел - О судьбе Иосифа Бродского

Я был тогда человеком молодым, тренированным, закаленным тяжелой армейской службой и работой на Крайнем Севере, уверенным в несокрушимости своих нервов, но после этих пяти часов наглого абсурда и размазывающего бесправия я пришел домой буквально в полуобморочном состоянии.

Через день я написал стихи «Ночь после Варфоломеевской». Как психологический документ они передают то чувство омерзения, которое вызвал у меня тогда – и не только у меня – окружающий нас 15 марта 1964 года советский мир.

Все мы получили оглушительную оплеуху. Компания невежд измывалась на наших глазах над нашим товарищем, талантливым, образованным и необыкновенно трудолюбивым человеком, а мы ничего не могли поделать.

Когда расстреляли Гумилева и Каннегисера, то, при всем ужасе происшедшего, в этом была логика борьбы. Они знали, на что шли. Ахматова и ее друзья испытывали чувство бессилия перед лицом зловещего Молоха. Нам же противостояло нечто столь жалко омерзительное, что чувство бессилия переходило в ощущение нестерпимого унижения.

15 марта в «Вечернем Ленинграде» появилась информация, так сказать, закрепляющая успех.

Просторный зал клуба 15-го ремонтно-строительного управления вчера заполонили трудящиеся Дзержинского района. Здесь состоялся суд над тунеядцем И. Бродским. О нем писалось в статье „Окололитературный трутень“, напечатанной в № 281 нашей газеты за 1963 год.

Выездную сессию районного суда открыла председательствующая – судья Е. А. Савельева. Народные заседатели – рабочий Т. А. Тяглый и пенсионерка М. И. Лебедева.

Зачитывается заключение Дзержинского райотдела милиции. Бродскому – 24 года, образование – 7 классов, постоянно нигде не работает, возомнив себя литературным гением. Неприглядное лицо этого тунеядца особенно ярко вскрывается при допросе.

– Ваш общий трудовой стаж? – спрашивает судья.

– Я этого точно не помню, – отвечает Бродский под смех присутствующих.

Где уж тут помнить, если с 1956 года Бродский переменил 13 мест работы, задерживаясь на каждом из них от одного до трех месяцев. А последние годы он вообще нигде не работал.

Рисуясь, Бродский вещает о своей якобы гениальности, произносит громкие фразы, бесстыдно заявляет, что лишь последующие поколения могут понять его стихи. Это заявление вызывает дружный смех в зале.

Несмотря на совершенно ясное для всех антиобщественное поведение Бродского, у него, как ни странно, нашлись защитники. Поэтесса Н. Грудинина, старший научный сотрудник Института языкознания Академии наук В. Адмони, доцент Педагогического института имени А. И. Герцена Е. Эткинд, выступившие на процессе как свидетели защиты, с пеной у рта пытались доказать, что Бродский, опубликовавший всего несколько стишков, отнюдь не тунеядец. Об этом же твердила и адвокат З. Топорова.

Но свидетели обвинения полностью изобличили Бродского в тунеядстве, во вредном, тлетворном влиянии его виршей на молодежь. Об этом с возмущением говорили писатель Е. Воеводин, заведующая кафедрой Высшего художественно-промышленного училища имени В. И. Мухиной Р. Ромашова, пенсионер А. Николаев, трубоукладчик УНР-20 П. Денисов, начальник Дома обороны И. Смирнов, заместитель директора Эрмитажа П. Логунов. Они отмечали также, что во многом виноваты родители Бродского, потакавшие сыну, поощрявшие его безделье. Отец его А. Бродский, по существу, содержал великовозрастного лоботряса.

С яркой речью выступил на процессе общественный обвинитель – представитель народной дружины Дзержинского района Ф. Сорокин.

Внимательно выслушав стороны и тщательно изучив имеющиеся в деле документы, народный суд вынес постановление: в соответствии с Указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 4 мая 1961 года выселить И. Бродского из Ленинграда в специально отведенные места с обязательным привлечением к труду на пять лет.

Это постановление было с большим одобрением встречено присутствующими в зале».

Газета «Смена» откликнулась на суд еще более колоритно. Сочинение называлось «Тунеядцу воздается должное» и выглядело так:

«О самом Иосифе Бродском говорить уже противно. В клубе 15-го ремонтно-строительного управления, заполненном трудящимися Дзержинского района, состоялся суд над этим тунеядцем, и в соответствии с Указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 4 мая 1961 года принято постановление о выселении трутня из Ленинграда в специально отведенные места с обязательным привлечением к труду сроком на пять лет.