Яков Лурье - В краю непуганых идиотов. Книга об Ильфе и Петрове

Стремление улучшить жизнь людей не путем изменения внешних условий существования общества, а в результате работы его членов над самими собой — эту задачу накануне революции ставили «Вехи». Обращение к проблемам нравственности и индивидуальным человеческим судьбам стало популярным и, в 1960— 1980-х гг. Именно этот моральный пафос сближал большинство диссидентов с наиболее порядочными представителями легальной литературы и печати. Читая последние фельетоны Ильфа и Петрова, мы неожиданно находим в них темы, воскресшие в статьях некоторых публицистов «Литературной газеты» брежневских лет. Защита несправедливо обиженных, проповедь уважения к закону — таковы темы фельетонов Ильфа и Петрова «Дело студента Сверановского», «Старики», «В защиту прокурора», «Отец и сын», написанных в 1935 г. Благодаря вмешательству писателей было отменено бессмысленное и безграмотное решение судьи, обвинившего в злостном хулиганстве и осудившего на два года тюрьмы студента Сверановского из-за пустой трамвайной ссоры (Там же. С. 364–368, ср. с. 535). Писатели добились восстановления в институте другого студента, Окуня, которого исключили из вуза за то лишь, что его отец попал под суд (Там же. С. 398–400). Блестящая статья «В защиту прокурора» была посвящена широко распространенному явлению — юридической безграмотности советских администраторов, в одном случае доведших до самоубийства студентку Пронько, объявленную воровкой без всякого судебного расследования, а в другом — травивших молодого учителя, ложно обвиненного в сожительстве со школьницами. Возрождение «дикого, темного самосуда» авторы справедливо объясняли тем, что судебные учреждения, как они сдержанно выразились, «недостаточно популярны» (Там же. С. 389–397). Насколько острым был поднятый Ильфом и Петровым вопрос, видно уже из того, что статья «В защиту прокурора», по воспоминаниям их друзей, вновь вызвала недовольство высшего начальства и побудила Мехлиса сделать второй выговор писателям. Призывы уважать законную процедуру следствия и суда и даже находившуюся в загоне профессию защитников (их еще не разрешалось именовать старым названием «адвокаты») прозвучали несколько неловко во второй половине 1930-х гг., когда прокурорам и следователям были поручены совсем другие функции. Борьба за соблюдение юридических норм не оказалась успешной и в более далекой перспективе — недаром собратьям Ильфа и Петрова по перу пришлось вновь вернуться к тем же вопросам почти полвека спустя.

Дух реформаторства, позитивной самокритики ощущается в последней книге писателей — «Одноэтажная Америка». Написанию этой книги предшествовало путешествие по Соединенным Штатам с осени 1935 г. до начала зимы 1936 г. (для Ильфа это была вторая поездка за границу— в 1933–1934 гг. он ездил с Петровым по Европе; для Петрова, ездившего еще в 1928 г., — третья). Нельзя не признать, что критики, обвинившие авторов в отходе от славных традиций обличения капиталистической Америки (традиций Горького и Маяковского), были не так уж неправы. Стремления во что бы то ни стало «казнить ненавистью» Соединенные Штаты в книге не ощущается. Цель ее скорее конструктивная и реформаторская — стремление понять недостатки и достоинства американской жизни и заимствовать кое-какие достижения великой индустриальной державы. Авторы не описывали «страха американцев перед полицейским» (как хотелось бы их критикам) по той простой причине, что им ни разу не встретилось проявление такого страха. Критикуя общественный строй Америки, они в первую очередь обратили внимание не на силу, а на слабость государства, не способного защитить ни знаменитого летчика Линдберга, ни рядовую американку от похищения их детей бандитами [226]. Совершенно искренне осуждали авторы убожество американской массовой культуры, расизм, широко распространенный среди белого населения. До войны в Советском Союзе совсем не было негров, и в пьесе «Под куполом цирка» Ильф и Петров, которым и в голову не могла прийти мысль о возможности негрофобии на их родине, имели основания противопоставлять в этом отношении советских людей американцам. Но одним из важнейших достоинств американского образа жизни они признали «демократизм в отношениях между людьми», указав, что «нам очень помогло бы изучение американских норм в отношениях между начальниками и подчиненными». Последняя фраза смутила редактора книги уже при ее первой публикации, и ее пришлось сократить, но тема все же осталась [227].Особенно привлекали авторов американская точность и деловитость, американский «сервис» — обслуживание любого вида потребителей: