Яков Лурье: В краю непуганых идиотов. Книга об Ильфе и Петрове

Можно с уверенностью сказать, что опытный читатель почти сразу же узнает текст некоторых цитат и согласится, что и остальные цитаты принадлежат тому же автору, во всяком случае очень близки ему по стилю. Но едва ли найдется много таких, кто определит всех процитированных авторов и укажет, какие высказывания принадлежат одному автору, какие — другому и какие — третьему. Один из них — Осип Мандельштам, другой — Михаил Булгаков, а третий — Илья Ильф (в двух случаях — в соавторстве с Евгением Петровым) [2] Цитаты: 1, 3–4, 8 — Мандельштам О. Собр. соч.: В 3 т. 2-е изд. Нью-Йорк, 1969–1971. Т. 2. С. 20, 122; Т. 3. С. 9–10; 10–11, 14 — Булгаков М. Собр. соч.: В 5 т. М., 1989–1990. Т. 2. С. 35, 145; Т. 5. С. 45; 2, 5–7, 9, 12–13 — Ильф И., Петров Е. Собр. соч.: В 5 т. М., 1961 (далее в тексте при цитировании этого издания указаны только номер тома и страницы); Т. 2. С. 22; Т. 5. С. 167, 175, 195, 236, 245; Петров Е. Мой друг Илья Ильф // Журналист. 1967. № 6. С. 64 (ср.: Т. 3. С. 322–323). .

Мандельштам, Булгаков и Ильф — эти имена редко называются вместе. Правда, Булгаков, Ильф и Петров работали одно время в одном месте— в газете «Гудок»— и писали там юмористические заметки и фельетоны. Отчетливо ощущается в творчестве Булгакова, Ильфа и Петрова влияние гоголевской традиции [3] См.: Молдавский Д. Заметки о творчестве Ильфа и Петрова // Нева. 1956. № 5. С. 174; Яновская Л. М. Почему вы пишете смешно? М., 1969. С. 121–124. .

Сходство Ильфа с Мандельштамом обнаружить труднее. Для этого необходимо обратиться к прозаическим произведениям поэта, а с другой стороны, исследовать «Записные книжки» Ильфа, и в особенности последнюю из них, которая велась в 1936–1937 гг. (ряд цитат из нее уже был приведен). Авторский машинописный текст последней книжки И. Ильфа сохранился у его дочери А. И. Ильф (копия — в РГАЛИ) [4] Копия: РГАЛИ. Ф. 1821, оп. 1, № 132; черновые записи: Там же. № 97, Л. 7—16. Далее в тексте цитируется авторская машинопись (из архива А. И. Ильф) с указанием номера листа. , он никогда не публиковался полностью.

Что же общего между приведенными текстами Ильфа, Мандельштама и Булгакова, если говорить не о поэтике, а о мировосприятии писателей, их манере думать и выражать свои мысли? Манера эта прежде всего специфически интеллигентская. Ироническое отношение к привычному, сближение далеких понятий, острое ощущение глубокой бессмысленности бытового ритуала, неизлечимая интеллигентность в самых резких эскападах.

И как ни неожиданно звучит сочетание этих имен — судьбы их носителей не раз пересекались. Когда первый роман Ильфа и Петрова «Двенадцать стульев» вышел в свет, одним из немногих авторов, заметивших и приветствовавших книгу, был Осип Мандельштам. Отмечая, что «широчайшие слои сейчас буквально захлебываются книгой молодых авторов», охарактеризовав эту книгу как «брызжущий весельем памфлет», Мандельштам привел как «позорный и комический пример «незамечания» значительной книги» гробовое молчание о ней критики [5] Статья «Веер герцогини» была напечатана в газете «Вечерний Киев» 25 янв. 1929 г.; ср.: Мандельштам О. Собр. соч. Т. 3. С. 56. .

Роман «Двенадцать стульев» был написан двумя молодыми сотрудниками «Гудка». Булгаков стал знаменитым на два года раньше Ильфа и Петрова, когда в 1926 г. в Художественном театре пошли «Дни Турбиных». Связь между Ильфом, Петровым и Булгаковым не прерывалась и в последующие годы. В 1929 г. и в 1930-е гг., когда разворачивалась первая травля Мандельштама (фельетон Заславского и т. д.), на страницах газет еще более шумно травили Булгакова; в 1930 г. все его пьесы были сняты со сцены. Дальнейшая судьба Булгакова была благополучнее судьбы Мандельштама — его миновали и ссылка и лагерь, и благодаря этому в официальной критике, признавшей в конце 1960-х и в 1970-х гг. «по-настоящему русское дарование» Булгакова, появилась удобная, но недолговечная схема истории его творчества. Согласно этой схеме, Булгакова, как и Шолохова, Леонова и других, «планомерно и сознательно» травили «Авербах, Гроссман-Рощин, Мустангова, Блюм, Нусинов» (опущен Керженцев, не упомянуты Литовский — «Латунский» из «Мастера и Маргариты», Вс. Вишневский, Адуев, забыт Маяковский, также приложивший руку к травле писателя, — все они, очевидно, не подходили под схему). А спас Булгакова Сталин — звонком по телефону весной 1930 г.: «Этот телефонный звонок вернул писателя к творческой жизни. Булгаков стал заниматься любимым делом, служил во МХАТе режиссером-ассистентом, заново стал писать роман «Мастер и Маргарита», рукопись которого сжег в минуту отчаяния, работал над «Театральным романом»…» [6] Петелин В. М. А. Булгаков и «Дни Турбиных» // Огонек. 1969. № 11. С. 27; Бэлза И. Ф. Генеалогия «Мастера и Маргариты» // Контекст. 1978. М., 1978. С. 222–223. И. Ф. Бэлза, пожалуй, нашел наиболее сильное доказательство благодетельной роли партии и ее вождя в жизни Булгакова: «Постановление «О перестройке литературно-художественных организаций», как можно полагать, сыграло немалую роль в настроении Булгакова, как и многих других деятелей культуры. Во всяком случае, 1932 год ознаменовался многими радостными событиями в жизни писателя— женитьбой на Елене Сергеевне, совместной поездкой в Ленинград…» (С. 238). Эта трогательная история имеет только один пробел: не указано, что после спасительного телефонного звонка Булгаков не напечатал ни одного из своих сочинений (в 1920-х гг. он все-таки печатался) и не смог поставить ни одной новой пьесы («Мольер» был написан до 1930 г.). Последнее десятилетие жизни писателя, в конце которого 1938 г.) погиб Мандельштам, были временем крушения всех попыток Булгакова вернуться в литературу; они длились до самой смерти писателя 10 марта 1940 г.