Дмитрий Спивак - Как стать полиглотом

Русский язык оба знали, хотя зачастую его употребление оставляло желать лучшего. Так, у Николая II чувствовался акцент («…его русские речи, если не были приготовлены, были подстрочными переводами английских фраз», – помечает современник), орфография также была небезупречна (написания вроде «диакон поменул нас в церкве», к сожалению, не были случайными описками).

Что же касается других языков управляемой ими державы, то их как будто бы и не существовало. Впрочем, оговоримся: Николай I выписал для старшего сына дядьку-поляка. Но неизвестно, надежда на что сыграла здесь решающую роль – то ли на то, что наследник переймет польскую речь, то ли просто щегольскую выправку, которой так славилось польское офицерство.

Все это было весьма типично для их круга.

Справедливости ради отметим, что Екатерина II перед поездкой на восток и юг России заучила десяток татарских фраз. Но здесь скорее отразились осторожность, гибкость, вообще характерные для ее отношений с языками. К примеру, царица демонстративно писала и личные письма, и пьесы, и законы на русском языке, хотя, с точки зрения любого европейского монарха, это было совершенно не нужно, а ей, как немке, просто трудно. Или она сделала первого поэта своего времени – Державина – личным кабинет-секретарем. Такого предложения не получали ни Пушкин от Николая I, ни Блок от Николая II.

Кстати, заговорив о Екатерине II, грех не вспомнить и о своего рода «полиглоте» поневоле – ее супруге Петре III. Неудача постигла его в отношениях не только с молодой женой, но и с языками. Родным для него был немецкий. Но кроме наследственных прав на Голштинское герцогство, он также имел право претендовать на российский либо шведский престол. Соответственно поначалу Петра Федоровича обучали русскому языку и православному катехизису. Когда же политическая ситуация неожиданно изменилась, его стали переучивать на шведский язык и протестантский катехизис. «В результате, – гласит не склонное к юмору юбилейное издание к 300-летию дома Романовых, – он не знал ни по-шведски, ни по-русски и ко всякой религии, выросши, был совершенно равнодушен».

А в общем, не здесь бьется пульс многоязычной державы! Зато стоит нам взять любого интеллигента, горячо и самоотверженно работающего на благо Отечества, – и все преображается. Мы уже много говорили о деятелях естественных и точных наук, обратимся теперь к гордости русского XIX века – литературе. Убежденными и активными полиглотами были многие ее столпы. В 25 шкафах и большом ларе библиотеки Л.Н. Толстого в Ясной Поляне хранится около 22 тысяч книг и журналов на 35 языках мира, как минимум 10 из них он знал свободно. И.С. Тургенев продиктовал последний рассказ своему близкому другу П. Виардо на французском, немецком и итальянском – слабеющим голосом, но без единой ошибки. А «дедушка Крылов» – это вообще чудо! В 68 лет он почувствовал, что для творческой работы ему необходим греческий, и втайне от всех, чтобы не посмеивались над стариком, стал сличать одну и ту же книгу на русском и греческом языках, затем освоил и грамматику. В общем, язык он выучил, чем поразил своих друзей, видевших в нем уставшего от жизни, одинокого человека, и в последующие 7 лет пополнил сокровищницу русской литературы прекрасными переводами с языка эллинов.

Любили и знали языки и наши композиторы прошлого века. П.И. Чайковский уверенно владел английским и французским, немецким и итальянским. С последним связано любопытное письмо от 1861 года: «Все-таки дома не сидится. Сейчас отправляюсь к Пиччиоли, у которых хочу поговорить по-итальянски и послушать пения». Как видите, великий композитор поставил здесь музыку на второе место… Не уступил бы Чайковскому ни в одном из названных языков М.И. Глинка, но он, говорят, владел еще и персидским. Да, вот чьими трудами усовершенствовался русский язык, обогатилась отечественная культура!

И в самом деле, каких-то два столетия назад заезжий иностранец потихоньку записывал слова и обороты – и это уже было хорошо. А теперь лучшие умы Европы берутся за переводы с русского. В науке, скажем, Гаусс, в литературе – блистательный Мериме, открывший французам «Пиковую даму», «Ревизора», «Мцыри». Как уважительно он писал: «Русский язык, насколько могу судить, самый богатый из всех европейских языков; он как будто создан для выражения тончайших оттенков».

Высокие достоинства русского языка вместе с обширным миром, который он открывает, привлекли к нему внимание лучших полиглотов. Это прежде всего титан прошлого века, «гигант частей речи» как о нем сказал Байрон, Дж. Меццофанти. В списке более чем из 100 языков, известных ему, почетное место занимал русский. За правильность его устной речи могли поручиться друзья полиглота Н.В. Гоголь и А.В. Суворов, а за письменную – его изящные стихи, помещенные на страницах «Московского наблюдателя» в 1835 году: