Наталья Панченко - Теория текста - учебное пособие

Поиск ответов выводит нас в область мифологической символики, и мы понимаем, что, по крайней мере три текстовых средства несут помимо прямого значения скрытый смысл: бабочка означает что-то еще, пересохшие губы не означают просто физиологическую жажду, радужная пыльца крыльев не может сохраняться в течение многих лет, поэтому она также символически представляет что-то. В мифологии образ бабочки связывался с процессами трансформации, с переходом из одной формы в другую, и, таким образом, со смертью, перевоплощением души. Тогда смысл эссе заключен в жажде человека, его желании перевоплотиться, преодолеть ограниченность формы? Но такая интерпретация противоречит смыслу последнего предложения. Следующая линия: если бабочка – душа, то чья? Если автора, то почему он соприкасается с ней как с объектом внешнего мира? И только при толковании бабочки как образного воплощения чьей-то души возникает целостность интерпретации, означающей непротиворечивость смысла частей и целого. Итак, мы выбираем такое толкование: автор воплотил в образе бабочки чью-то душу – многоцветную (радужную), легкую, крылатую. Душа эта недоступна и потому приобретает черты божества; соприкосновения с ней автор жаждет, он помнит его много лет. Пыльца – божественный след – остается в памяти автора, но утолила ли эта встреча его жажду?

3. Смысловое понимание характеризуется процессуальностью образа, оно руководствуется вопросом: «я понял, почему выбрана именно тема субституций, но каким образом в ее рамках развиваются (наращиваются и растягиваются) смыслы?» [Богин 1989, с. 20]. При смысловом понимании производится рефлексия над опытом значащих переживаний. Мы определили, что темой эссе является бабочка, выбор языковых средств и построение текста заставляет сосредоточить внимание читателя именно на этом образе-символе, а центральным моментом в динамическом образе ситуации является миг встречи губ человека с крыльями бабочки. Если применить технику переконцентрации (попытаться поставить себя на место автора), то обнаруживает себя зависимость переживаний от культурной среды и ее многочисленных (религиозных, национальных, социальных, исторических) факторов. Эти факторы определяют и значимость этих переживаний, а также правильность, социальную нормативность процесса переживания. Соединив тему с этнической принадлежностью автора эссе, мы обнаруживаем связь его смысла с мировоззрением, характерным для японского буддизма, и таким образом приходим к следующему толкованию: в японской культуре бытие в природе неотделимо от бытия человека и питает его. Однако парадоксальность человеческого бытия (по дзен-буддизму) заключается в том, что он в то же время выделен из природы тем, что обречен на накопление и осознание своего опыта. В связи с этим моменты, в которые восстанавливается изначальная целостность, являются прорывом в подлинное бытие, эти моменты питают человеческий дух. Итак, бабочка – символ чистого и свободного бытия, а также это символ идеального состояния, вхождение и пребывание в котором является для автора подлинной человеческой целью.

Постоянная герменевтическая практика ведет к формированию герменевтической позиции и герменевтического опыта. Позиция по отношению к самому процессу понимания называется исследовательской позицией, она – позиция внешняя, так как выясняет, что такое понимание. В связи с исследовательской позицией важны следующие вопросы: наличие разных стратегий понимания в разных герменевтических ситуациях и вытекающая из этих различий типология понимания; всесторонность понимания и вытекающая отсюда задача представить разные грани понимаемого; наличие разных техник (методик) понимания, выбор которых зависит от той или иной грани содержательности текста; характеристики рефлексии как основы понимания; характеристики процесса понимания [Богин 1982, с. 49].

Второй аспект герменевтической позиции – практический или внутренний: «внутренняя позиция варьируется в зависимости от ситуации и цели деятельности, варианты выступают как более частные позиции. При установке на выход к знаниям через понимание можно говорить о познавательной позиции, при понимании ради нахождения решения – об эвристической, при установке на отделение истинного понимания от ложного – об ориентационной и т. д.» [Там же, с. 51].

И наконец, позиция герменевта детерминирована его внутренним реальным герменевтическим опытом. Выделяются три его формы, каждая из них включает предыдущую и соотносится с типом понимания, с одной стороны, с другой – с уровнем развития языковой (текстовой) личности. Первый опыт общения с текстом рассматривает его как средство: поняв, что типично для текста, тот, кто интерпретирует, получает доступ к манипулированию значениями языковых знаков с целью создания индивидуальной интерпретации. Это первая ступень опыта. Вторая форма опыта учитывает, что текст создан личностью, но он остается определенной формой соотнесенности с «я», интерпретатор центром и источником интерпретации считает себя. «Этот опыт свидетельствует об отношении иерархии – истолкователь господствует над текстом, так как путем рефлексии выводит себя из двусторонности отношений…разрушает истинный смысл этого предания» [Гадамер 1988, с. 424]. Третий, высший тип герменевтического опыта означает, что интерпретатор в отношении «текст-истолкователь» подчиняется тексту, он позволяет тексту «говорить» с собой, текст является центром коммуникации.