Владимир Звегинцев - Очерки по общему языкознанию

Лингвиста-теоретика никак не может удовлетворить то обстоятельство, что во всех случаях исследования явлений языка в тех целях, которые ставятся прикладной лингвистикой, основой их служит математическая модель. В соответствии с этим наблюдения над явлениями языка и получаемые при этом результаты выражаются в терминах и понятиях математики, т. е. посредством математических уравнений и формул. Обратимся для наглядности к примеру. Кондон [186] Е. V. Condon. Statistics of Vocabulary. «Science», 1928, vol. 67, p. 300. и Ципф [187] G. K. Zipf. Human behavior and the principles of least effort. Cambridge, 1949. установили, что логарифмы частоты ( f ) употребления слов в тексте большого объема располагаются почти на прямой линии, если на диаграмме соотнести их с логарифмами ранга или разряда ( r ) этих слов. Уравнение f = c: r, где с является константой, отражает это отношение в том ограниченном смысле, что c: r для заданного значения r с большой приближенностью воспроизводит наблюдаемую частоту. Отношение между f и r, выраженное математической формулой, является моделью для отношений между наблюдаемыми значениями частоты употребления и ранга, или разряда, слов. Таков один из случаев математического моделирования. [188] У Звегинцева это соотношение приводится в виде простой дроби, где c — числитель, r — знаменатель (А. В.).

Вся теория информации целиком базируется на математической модели процесса коммуникации, разработанной К. Шенноном [189] С. Е. Shaffnon and W. Weawer. The Mathematical Theory of Communication. Urbana, 1949. . Она определяется как «математическая дисциплина, посвященная способам вычисления и оценке количества информации, содержащейся в каких-либо данных, и исследованию процессов хранения и передачи информации» (БСЭ, т. 51, стр. 128). Соответственно и основные понятия теории информации получают математическое выражение. Информация измеряется бинитами или двоичными единицами (код, которому уподобляется и язык, с двумя условными равно вероятными сигналами передает одну двоичную единицу информации при передаче каждого символа). Избыточность определяется как «разность между теоретически возможной передающей способностью какого-либо кода и средним количеством передаваемой информации. Избыточность выражается в процентах к общей передающей способности кода» [190] Г. Глисон. Введение в дескриптивную лингвистику. ИЛ, М., 1959, стр. 362. и пр. Точно так же и для машинного перевода необходима алгоритмическая разработка отображения элементов одного языка в другом и т. д. [191] Cм. многочисленные статьи в «Бюллетене объединения по проблемам машинного перевода», издаваемом с 1957 г. Первым Моск. гос. пед. ин-том иностр. яз., и в журнале «Mechanical translation». Cambridge (Mass), который издается с 1954 г. . Таковы другие случаи моделирования.

Использование моделей вне всякого значения может оказать весьма существенную помощь, в частности, по всей вероятности, при решении тех задач, которые ставит перед собой прикладная лингвистика. Однако для теоретического языкознания весьма существенным является то обстоятельство, что абстрактная модель, как правило, не воспроизводит всех особенностей действительного явления, всех его функциональных качеств. Так, архитектор, перед тем как построить дом, может создать его модель, воспроизводящую во всех мельчайших деталях проектируемый дом, и это помогает ему решить ряд практических вопросов, связанных с постройкой самого дома. Но такая модель дома, какой бы она точной ни была, лишена той «функции» и того назначения, ради чего строятся вообще все дома — она не способна обеспечить человека жильем. Аналогичным образом обстоит дело и с языком, где модель не всегда способна воспроизвести все его качества. В данном же случае дело усложняется еще и тем, что для построения модели используются не собственно лингвистические, а математические мерила. «Математические модели… — пишет А. Эттингер, — играют чрезвычайно важную роль во всех областях техники, но поскольку они являются орудием синтеза, их значение для лингвистики, являющейся в первую очередь исторической и описательной дисциплиной, естественно имеет ограниченный характер» [192] A. Oettinger. Linguistics and mathematics. «Studies presented to J. Whatmough», 1957, p. 181.В этой связи поучительно вспомнить, что работы вроде: A. L. Kroeber — С. D. Chrйtien. Quantitative Classification of Indo — European Languages («Language», 1937, vol. 13, p. 83) — не смогли дать реальной основы для собственно лингвистической проблематики. .

Математическое моделирование языка фактически применимо только к его статическому состоянию, которое для языковеда является условным и в действительности находится в прямом противоречии с основным качеством языка, самой формой существования которого является развитие. Само собой разумеется, статическое изучение языка отнюдь не исключается и из языкознания и является основой при составлении нормативных грамматик и словарей, описательных грамматик, практических грамматик и словарей, служащих пособием для практического изучения иностранных языков, и т. д. Однако во всех таких работах, имеющих по преимуществу прикладной характер, языковеды идут на сознательное ограничение поля исследования и отнюдь не закрывают глаза на другие аспекты языка [193] См. например, указание Ф. де Соссюра, как известно, делавшего особый упор на разделение синхронической и диахронической плоскостей языка, на одновременную самостоятельность и взаимозависимость этих плоскостей. (Курс общей лингвистики, стр. 93–95.) . При статическом рассмотрении языка, в частности, совершенно пропадают из поля зрения исследователя такие качества языка, связанные с его динамическим характером, как продуктивность, зависимость от форм мышления, широкое взаимодействие с культурными, социальными, политическими, историческими и прочими факторами. Только в плане синхроническом можно язык рассматривать как систему условных знаков или кодов, что, однако, оказывается совершенно неправомерным, как только мы становимся на более подходящую для языка динамическую точку зрения. Именно в процессах развития проявляются такие качества языка, как мотивированность, не имеющая стабильных границ многозначность слов, неавтономность значения слова и его звуковой оболочки, связанные с контекстом творческие потенции слова, а это все находится в резком противоречии с основными характеристиками кода или знака [194] См. В. А. Звегинцев. Проблема знаковости языка. Изд-во МГУ, 1956. . Очевидно, в прикладной лингвистике также можно отмысливаться от всех этих качеств языка и в практических целях довольствоваться, так сказать, «моментальным снимком» языка, который все же способен дать достаточно приближенное представление о механизме его функционирования. Однако каждый такой «моментальный снимок», если его рассматривать как факт языка, а не как факт системы условных кодов, должен быть включенным в бесконечный процесс движения, в котором язык всегда пребывает [195]. Его нельзя изучать вне тех конкретных условий, которые характеризуют это движение, накладывающее свой отпечаток на данное состояние языка и обусловливающее потенции дальнейшего его развития. Здесь существует такая же разница, как между моментальной фотографией человека и его портретом, написанным кистью истинного художника. В произведении художника перед нами обобщающий образ человека во всем своеобразии не только его физического облика, но и внутреннего духовного содержания. По художественному портрету мы можем прочесть и прошлое запечатленного на нем человека и определить, на что он способен в своих поступках. А моментальная фотография, хотя и способна дать более точное изображение внешности оригинала, лишена этих качеств и нередко фиксирует и случайный прыщ, вскочивший на носу, и совершенно нехарактерную позу или выражение, что в конечном счете приводит к искажению и оригинала.