Дмитрий Петров - Магия слова. Диалог о языке и языках

— Хорошо. Я тебе как эксперту-лингвисту задаю вопрос: какова должна быть роль каждого из трех языков?

— На данном историческом этапе казахский — один из символов государства, язык культурного наследия, объединяющий казахский этнос и скрепляющий казахстанскую государственность. Русский — язык межнационального общения, что не только не отрицается, но и записано в Конституции Казахстана, язык межгосударственного общения практически со всеми странами-соседями, в значительной степени — язык образования, науки и техники. Английский — язык еще более глобального общения и частично язык науки, техники и образования, делового общения.

— То есть ты фактически предлагаешь сохранить статус-кво ролевых позиций всех трех языков? Но казахский претендует на нечто большее.

— Сфера казахского языка может быть расширена за счет того, что люди в более массовом масштабе будут владеть им, понимать друг друга, быть причастными к пространству, которое волею исторических судеб стало государством. Его изучение — это путь понимания культурных и исторических традиций.

Существующий статус русского языка, на мой взгляд, стоит сохранить. Он является стратегическим ресурсом Казахстана. Владение английским языком (да и другими языками) следует поощрять в целях приобщения большего количества людей к мировой культуре, информационным технологиям, профессиональным контактам.

— Однако казахский язык — не сам, конечно, а его носители в высоких кабинетах настаивают на его доминировании в пределах страны в таких сферах, как, например, информационная, технологическая и т. д.

— А это вещи, которые уже не регулируются государственной политикой. Это вопрос рынка. Язык, так же как и любая технология коммуникаций, подчиняется экономическим законам. Это как система мобильной связи. Чем больше абонентов, тем лучше. Можно законодательно на государственном уровне создать благоприятные условия для развития языка, но невозможно обозначить языку некий сегмент или процент употребления в Интернете или книгопечатании. Для этого пришлось бы вернуть тотальный контроль над информационным пространством, как при СССР. Что теперь нереально: ведь Интернета не было в советское время. Такой контроль сегодня даже Китаю не удается.

— В Туркмении при Сердаре удавалось: там всего-то было примерно 700 юзеров из чиновников — и все под колпаком.

— Ну, это просто за счёт того, что у людей нет компьютеров.

— А у кого есть — все были посчитаны. Иными словами, ты хочешь сказать, что перевод всей терминологии на государственный язык и принуждение учить ее и употреблять — потеря времени?

— Абсолютно. Причем я бы усилил — это даже вредит национальному языку. Если мы хотим, чтобы он использовался чаще и шире, то должны приветствовать факт, что он заимствует всё больше международной терминологии. Русский заимствует — и никто не делает из этого трагедии.

Я бы предложил спокойно и даже позитивно относиться к насыщению казахского языка заимствованной терминологией. Пока язык заимствует — он живой. Это простой медицинский диагноз. Когда язык перестает заимствовать, развиваться, взаимодействовать с другими — он умирает. Проверено историей.

— Наверное, это можно сравнить с тем, когда малый народ, желая сохранить чистоту крови, не впускает в среду своего обитания чужаков, в результате брачуются близкие родственники — и народ вырождается.

— Да. Язык начинает вырождаться, когда он замыкается в себе. Чрезмерная защита от чужого влияния если чему и помогает — так только ухудшению состояния языка.

— Кстати, в 2006 году казахский язык собрались было еще и переводить на латиницу. В СМИ развернулась нешуточная дискуссия, многие авторитетные представители интеллигенции высказывались за смену графики…

— Если хотели окончательно угробить язык — эффективнее способа не найти.

— Обоснуй.

— Сначала я хотел бы услышать аргументы в пользу такого решения.

— Один из них — интеграция в Интернет-пространство, которое охвачено в основном латинской графикой, и через это — приобщение к мировым ценностям.

— Вскоре после обретения независимости годы перешел на латиницу Узбекистан. Стал он ближе к Европе, к западным ценностям, к мировому сообществу?

— В Ташкенте — все таблички и указатели на латинице, но люди, заставшие в сознательном возрасте советское время, на письме сообщаются на кириллице.