Виктор Жигунов: Падежи, времена, запятые...

Один мой давно уже бывший друг много лет живёт тем, что отыскивает начинающих авторов и «помогает» им: давай рукопись и деньги, остальное сделаю – получишь готовую книгу. Ему по первому разу верят, ведь он – директор издательства (сейчас каждый вправе учредить издательство), но, кроме самолично заполненного удостоверения, которое к тому же никто не спрашивает, у него ничего нет – абсолютно ненужный посредник.

Он выбрасывает из рукописи как можно больше страниц: мол, он профессионал и знает, как лучше, – и вместо мерещившегося автору роскошного тома выпускает брошюрку в грязно-шершавой бумажной обложке. Начинающие, которым неизвестны типографские расценки, не разумеют, что он почти все деньги забрал себе. Однажды нарвался: тянул, тянул с изданием, полагая, что безобидная старушка ничего против него не сможет предпринять, а она наслала на него бандитов, те выбили и её деньги, и свой «гонорар».

Один его фокус, правда, меня позабавил: он ухитрился за кругленькую сумму продать авторское право на книгу… самому же автору. Но тот – ворюга, так ему и надо.

В общем, авторы, не попадайтесь на приманки. Творчество – занятие высокое, но и на землю посматривайте, охотников на ваш карман много.

Попались на глаза сетования журнального редактора на графоманов и плагиаторов, очень приставучих и раздражающих. Я – и редактор, и автор, так что смотрю с обеих сторон. Есть даровитые и честные сочинители, которые тем не менее выводят редакторов из себя. Почему?

Было дело, я написал научно-популярную брошюру. Причём издательство само ко мне обратилось, то есть выбрало того, кто знает предмет, я не с улицы пришёл. Но дальше – песня! Редакторша торопила, и я ценой бессонных ночей сдал рукопись в срок. Редакторша сунула её в стол… и уехала в отпуск. Вернувшись, прочитала и сказала, что я молодец, она сдаёт в набор. Только получив готовую брошюру, я обнаружил, сколько ляпов насовано без моего ведома! Например, в тексте упоминалась расшифрованная с клинописных табличек легенда о всемирном потопе, только Ной у ассирийцев носил другое имя – Зиусудра. Кухонная баба (извините, у меня и через годы не отгорело, к тому же баба и женщина – не одно и то же) вставила: «А у шумеров – Гильгамеш». Хоть бы меня спросила! У шумеров – Утнапиштим. А где шла речь о серебре, художница нарисовала слиток… и на нём химический знак золота. Потом редакторша обижалась, почему я не отблагодарил её каким-нибудь подарком. Да я видеть её не мог.

Случился в моей жизни странный период: куда ни ехал, попадал в отделение милиции. Народу полвагона, но если идёт наряд, то устремляется именно ко мне: «Предъявите документы». И просто на улице – то же самое. (Потом, правда, у них возникала проблема, как от меня избавиться, чтобы не поднял шума.) Причину я понял: им надо составлять протоколы, а кого задерживать? В милицию поступали, чтобы откосить от армии, то есть не самые сильные и храбрые, с пьяным амбалом таким не справиться. А по мне видно, что в драку не полезу (хотя раскинуть с дороги двоих малорослых – не вопрос, но это было бы нападением на представителей власти). К тому же на лбу написано высшее образование, и троечникам лестно показать, что хозяева жизни – они. Мне это надоело, я послал письмо в газету. Его опубликовали… но со вставкой, будто меня то и дело доставляют в вытрезвитель. Я в жизни там не бывал! И каково потом было ходить по городу, в котором каждая собака меня знает?

В издательстве, где я работал, повесть довольно известного писателя зарезали по политической причине. На заседании главной редакции мне было заявлено: «Почему же вы ему написали, что у повести есть научное обоснование, когда она политически неправильна?» Я удивился: «То наука, а то политика». Все засмеялись: какой же я младенец в идеологии, философии и прочем таком. Не меньше часа я доказывал, что дважды два – четыре при любом строе и что солнце – беспартийное. Вы не поверите, но там не поняли. И это был высший совет издательства!

В юмористическом стихотворении я написал – «Ван-Гоген». В редакции строго спросили: «Вы знаете, что Ван-Гог и Гоген – разные художники?» А в пародии у меня была строка: «Стал редок в морях крокодил». В голову не могло прийти, что кто-то заподозрит, будто мне неизвестно – крокодилы водятся в реках. Меня не раз поучали по поводу этой пародии и напечатали её, заменив «в морях» на «теперь». Тогда я сам внёс исправление: «Стал редок в тайге крокодил» – и то не уверен, что никто не сочтёт меня обалдуем.