Майкл Векс - Жизнь как квеч. Идиш - язык и культура

Тем не менее, помимо капли спиртного и пристального взгляда, образ малех ѓа-мовес редко обыгрывается в поговорках — слишком уж он страшен, слишком серьезен. Если он и упоминается, то в проклятиях, где любовь напрямую связана со смертью: «дер малех ѓа-мовес зол зих ин дир фарлибн!» («чтоб в тебя Ангел Смерти влюбился!») То есть ангел не просто будет любоваться издалека, не в силах оторвать от вас тысяч глаз; он не ограничится конфетами и букетами. Нет, он доберется до вас через все преграды, заграбастает в свои пылкие объятия и унесет во дворец, где вы останетесь вместе навсегда (причем в данном случае «навсегда» следует понимать буквально). И он никогда больше не посмотрит ни на кого другого — а значит, ваша смерть принесет нам всем вечную жизнь: с паршивой овцы хоть шерсти клок.

Есть еще более утонченное проклятие: «золст мир хаcене ѓобн митн малех ѓа-мовесес тохтер» («чтоб ты женился на дочке Ангела Смерти»): во-первых, каков отец, такова и дочка; во-вторых, она же наверняка захочет, чтобы ее престарелый папаша переехал к вам жить.

В Талмуде сказано:

Есть в мире девятьсот три вида смерти. Самая мучительная — от удушья, самая незаметная — от поцелуя. Первая так же тяжела, как тяжело вытащить клубок шерстяных ниток из колючек, последняя легка — как легко вынуть волосок, упавший в молоко (Брохойс 8а).

Этот поцелуй смерти известен как мисе бинишике , и он поясняется в другом месте Талмуда:

Над шестерыми Ангел Смерти не имел власти: Авраам, Исаак и Яков; Моисей, Аарон и Мириам… о Моисее, Аароне и Мириам сказано (Чис. 33:38), что они умерли благодаря Божественному поцелую (Баво Басро 17а).

Библейский стих, к которому отсылает трактат Баво Басро, гласит: «И взошел Аарон священник на гору Ор по повелению Господню и умер там». Оборот «по повелению Господню» в оригинале звучит как аль пи ѓа-шем , дословно — «из уст Бога». Согласно Раши, это означает, что он умер от поцелуя — то есть принял смерть из уст Бога в буквальном смысле.

Вышеупомянутый «волосок из молока» вдохновил многих создателей кошерных молочных ресторанов; оттуда же родом известная идиома гринг ви а ѓор фун милх — «легко, как [достать] волос из молока». Этот образ и позже встречается в религиозной литературе — в мидраше, который, очевидно, впоследствии повлиял на фольклор:

Покидая этот мир, человек трепещет от ужаса перед Ангелом Смерти, который исполнен очей и держит в руке обнаженный меч; Ангел не только грозит умирающему, но и допрашивает его: «Ты не посвятил свою жизнь Торе и добрым делам? Ты не молился Создателю утром и вечером? Ты скупился на советы своим ближним?» Если все это не так, Ангел стряхивает каплю в рот умирающего, и душа отлетает с легкостью, как волосок, извлекаемый из молока. Если же все это правда, душа оставляет тело с трудом, словно колючки, выдираемые из шерсти (Масехес Хибут ѓа-Кейвер 4).

В обиходе гринг ви а ѓор фун милх означает «проще пареной репы», «раз плюнуть». Обратите внимание: в других языках символом легкости зачастую является нечто примитивное, не требующее никаких умений и талантов, в данном случае — пареная репа, плевок и т. д., в то время как в идише — смерть праведника.

Противоположность мисе бинишике — мисе мешуне , «странная смерть», то есть неожиданная, неестественная и, как правило, насильственная смерть. В идише не говорят «он умер мисе мешуне » или «его постигла мисе мешуне »; нет, ее принимают (глагол айннемен ) вовнутрь, как рыбий жир. Айннемен может означать как «завоевывать», «подчинять», так и «принимать» (лекарства). Проклятие «зол эр айннемен а мисе мешуне» , «чтоб он принял странную смерть», звучит так, как будто этого типа от его грешного существования может излечить лишь микстура из законов добродетели; он должен не просто умереть, а прописать себе внезапную кончину.

Есть еще мисе мешуне колир , «мисе-мешунный цвет» — дикий, серо-буро-малиновый оттенок, от одного взгляда на который можно айннемен а мисе мешуне ; существует и другая трактовка — именно такой цвет приобретают люди в последних содроганиях мисе мешуне . Большинство авторитетов придерживаются первой версии, но мои родители припомнили сразу обе, когда в 1967 году увидели в моей комнате плакат Питера Макса {85} .

Основной глагол, означающий «умирать», — штарбн . Это довольно-таки холодное и невыразительное слово; чтобы придать ему эмоциональную окраску, нужно дополнить его какими-то подробностями. Если вы приличный человек, то наверняка хотите как минимум штарбн ви а йид — «умереть как еврей», то есть с достоинством и в подобающем возрасте, а не штарбн ин фремде тахрихим — «умереть в чужом саване», то есть по уши в долгах, будучи не в состоянии позволить себе даже нормальные похороны. Штарбн ин фремде тахрихим — одно из самых злобных пожеланий в этом языке, полном злобных пожеланий. Штарбн ви а йид , напротив, описывает смерть, которая к лицу любому, — человек принимает неизбежное спокойно и решительно и с молитвой «Шма» на устах, если он бодрствует. С ним ничего плохого не случилось, просто время его подошло, он ѓот ибергегесн мит афикойменс («переел афикойменс ») и умер от старости, вот и все. Афикоймен — кусок мацы, завершающий пасхальную трапезу; это как если бы христианский патологоанатом написал в заключении: «Причина смерти — переизбыток Рождеств».