Юрий Минералов - Введение в славянскую филологию

После Октябрьской революции кулишивка была активно использована при создании современного украинского алфавита [66]. Для белорусов после революции также был придуман алфавит, основанный на фонетическом, а не этимологическом принципе (например, белорусы пишут «малако», а не молоко , «нага», а не нога и т. п.).

Значительное большинство слов являются для славянских языков общими, хотя смысл их ныне далеко не всегда совпадает. Например, русскому слову дворец в польском соответствует слово «pałac», «dworzec» же по-польски не дворец, а «вокзал»; rynek по-польски не рынок, а «площадь», «красота» по-польски «uroda» (ср. с русским «урод»). Такие слова нередко именуются «ложными друзьями переводчика».

Резкие различия между славянскими языками связаны с ударением. В русском, украинском и белорусском, а также в болгарском разноместное (свободное) ударение: оно может падать на любой слог, то есть есть слова с ударением на первом слоге, на втором, на последнем и т. д. В сербохорватском ударении уже есть ограничение: оно падает на любой слог, кроме последнего. Фиксированное ударение в польском языке (на предпоследнем слоге слова), в македонском языке (на третьем от конца слов слоге), а также в чешском и словацком (на первом слоге). Эти различия влекут за собой немалые следствия (например, в сфере стихосложения).

И все же славяне, как правило, способны поддерживать разговор между собой, даже не зная языков друг друга, что лишний раз напоминает как о тесной языковой близости, так и об этническом родстве [67]. Даже желая заявить о неумении говорить на том или ином славянском языке, славянин невольно выражается понятно для окружающих носителей этого языка. Русской фразе «Я не умею говорить по-русски» соответствует болгарская «Не говоря български», сербская «Ja не говорим српски», польская «Nie muwię po polsku» (Не мувен по польску) и пр. Вместо русского «Войдите!» болгарин говорит «Влезте!», серб «Слободно!», поляк «Proszę!» (обычно с уточнением, кого он «просит»: pana, pani, państwa). Такими взаимоузнаваемыми, общепонятными словами и выражениями наполнена речь славян.

В данной главе речь вначале идет о славянском быте в первые века нашей эры, в эпоху родового строя, до образования у них начал государственности. Причем быт этот характеризуется в главе в основном применительно к условиям славянской прародины , расположенной в относительно суровых климатических условиях на востоке и северо-востоке Европы, преимущественно в дремучих лесах. Перемены в этом быте, впоследствии происшедшие у славян, выдвинувшихся в западные и южные земли, в частности, в горные районы (Судеты, Татры, Карпаты и Балканы) и многое изменивших в своих первоначальных обычаях применительно к природным условиям новых мест, обсуждаются ниже.

Посещавшие славян византийцы обнаружили у них «большое количество разнообразного скота и плодов земных, лежащих в кучах, в особенности проса и пшеницы», о которых пишет Маврикий Стратег.

Древние славяне питались преимущественно именно злаками земными и возделывали следующие основные культуры: просо (по М. Фасмеру, внутренняя форма, возможно, «пестрое»), пьшено, пьшеница (от пьхати — толочь, отсюда же пьшенъ — растолченный), ръжь (рожь), ѩкчьмы (ячмень) [68]. Из пшеницы, ржи, ячменя после размола каменными ручными жерновами получалась мѫка(мука, от ст. — слав. мѧкъкъ— «мягкий»). Возможно, овьсъ (овес) стал возделываться позднее перечисленных культур.

В пищу могли употребляться поджаренные или размоченные зерна злаков. Из зерен или муки варились каши. Самым простым пекарским изделием из муки была пресная лепешка, позже славяне научились выпекать квасной хлеб. Формованные хлебные изделия (калачи, короваи и т. п.) могли выступать атрибутами различных ритуалов (например, короваи выпекались на свадьбу). Пироги с разнообразной начинкой также с древних времен стали характерной принадлежностью славянской кухни.

Бобовые (источник растительного белка) тоже входили в пищу славян. Как пишет крупнейший славист Любор Нидерле (1865–1944), славянам были также известны «из овощей — лук и чеснок (лукъ, чеснъ, чеснокъ), морковь, редька, огурцы, мак. За исключением чеснока, все последние названия заимствованы из немецкого и греческого языков. Это указывает на то, что, по всей вероятности, вместе с термином к славянам были занесены из других стран и сами овощи» (вернее сказать, вместе с овощами «заносились» их иноязычные названия. — Ю. М. ) [69]. Далее Л. Нидерле перечисляет среди известных древним славянам овощей репу, капусту, называя освоенными ими «овощами» также дыню и тыкву. Само слово овощ Нидерле считал по происхождению германским, однако М. Фасмер обоснованно возводит его к праславянскому *voksti (расти).