Зоя Кирнозе - Литература и методы ее изучения. Системный и синергетический подход - учебное пособие

25 ноября 1975 г. писатели России и творческое объединение критиков и литературоведов организовали встречу по случаю 80-летия Михаила Михайловича Бахтина (1895–1975). В пригласительном билете он был скромно назван литературоведом, а само мероприятие приурочено к дате его смерти. Недлинный список планируемых выступлений содержал имена С.С. Аверинцева, В.В. Иванова, С.Л. Лейбовича, В.В. Кожинова и Г.М. Фридлендера.

Серый осенний день и подчеркнутая будничность события не предполагали многолюдства. В малый зал Центрального Дома литераторов пропускали строго по приглашениям. И хотя книги М.М. Бахтина «Проблемы поэтики Достоевского» (1972) и «Творчество Франсуа Рабле» (1965) уже получили признание в отечественной и мировой науке, подлинный масштаб личности ученого в России оставался неизвестным. Власть настораживала и биография Бахтина, и его подозрительная теория «диалогизма», где в качестве Третьего, Нададресата признавался не только суд истории, но также и Бог, Совесть. Проведший большую часть жизни в изгнании, в Казахстане и в провинциальном Саранске, где был допущен читать лекции на заочном отделении, студенты и преподаватели которого по лени или осторожности избегали профессора, обвиненного в контрреволюционной деятельности, Бахтин неохотно открывал свои мысли случайным собеседникам. Дотошные «бахтиноведы» имели немного случаев рассказать о личных контактах с философом, совершившим настоящий переворот в литературоведческой науке.

На вечере памяти Бахтина, организованном через несколько лет после его переезда из Саранска в московскую больницу, а затем и в дом престарелых в городе Климовске, С.С. Аверинцев и В.В. Иванов впервые в полный голос сказали о гениальности Бахтина. Но наибольшее впечатление произвела речь В.В. Кожинова, посетившего Бахтина в домашней обстановке. Вели разговоры о высоких материях, о мифоритуальной традиции карнавала, о загадочном характере поэтики Достоевского. Но загадочность В.В. Кожинов подметил и в самом Бахтине, вдруг прервавшем разговор и пристально глядевшем на спрыгнувшего с подоконника кота:

– О чем Вы задумались, Михаил Михайлович?

– О коте. Потому что столько ученых знают о мыслях Рабле или Шекспира, а я не могу понять непредсказуемого кота.

Любопытно, что почти те же слова сказал другой гений XX века – физик Илья Пригожин, соединивший рассуждение о коте с загадкой живой жизни. Ибо вопреки логичности и исчерпанности любой схемы, воплотившейся в самую современную систему, остается загадочным и до конца непредсказуемым все живое, «вечно зеленое древо жизни», как и смысл великих произведений литературы.

Именно о смысле – самой трудной философской категории – размышлял и Виктор Георгиевич Зинченко, обдумывавший систему «литература», в которой порождается смысл. Смысл по-своему осознается в истории теории литературы XX–XXI вв. Так, в романе классика постмодернизма Милорада Павича «Ящик для письменных принадлежностей» смысл спрятан в ящиках каталога и кодах Интернета и лишь демонстрирует окончательную неразгаданность смысла и бытия.

Этот роман М. Павича «имеет два завершения – одно в книге, другое в Интернете». В бумажной версии романа Павич указал электронный адрес для активных и увлеченных созданием собственных текстов читателей. В сети Интернет может возникать совершенно другой финал романа. Павич сознательно переуступает читателю функцию творца. Аналогичный ход делает и другой классик постмодернизма Ален Роб-Грийе, один из ключевых авторов Нового романа. В книге «Романески» он утверждает, что «каждый видит свою собственную действительность». Происходит «возвращение зеркала».

В литературе постмодернизма проза имеет «нелинейную интертекстуальную структуру». Наличие общего смысла в ней не исключается, но его нахождение читателем не обязательно. В постмодернистском тексте автора интересует прежде всего процесс повествования, а не его смысловой итог. «Роман», пишет Роб-Грийе, «занят не выражением, а поиском», «роман не ставит своей целью кого-то информировать». Он сам образует действительность и «также постоянно ставит все под вопрос».