Виктор Петелин - Мой XX век - счастье быть самим собой

– А что вы хотите? Чтобы мы приказали печатать вас? Так знаете, какой поднимется гвалт, тут же сообщат на Запад, коммунистические партии Запада начнут кричать о свободе слова и мнений.

– Значит, что же получается! Они могут обвинить меня чуть ли не в плагиате, а я не могу ответить на эту клевету?

– Но ведь никто и не обвиняет вас в плагиате. Вот Геннадий Сидорович тщательно изучал все ваши работы и ничего подобного не обнаружил. Есть использование документов, это нормальное явление в исторической, документально-биографической литературе... А если бы обнаружили хоть какие-то признаки плагиата, то мы не разговаривали бы с вами, а немедленно исключили бы из КПСС. В том и дело, что в литературе есть очень сложные вопросы, которые необходимо спокойно обсуждать... Вот в «Литературной газете» идет обсуждение вопросов исторического романа и биографических книг. Дайте им статью...

Статью «В защиту жанра» я отправил в «Литературную газету», но ответа не получил.

Вместо публикации статьи «Литературная газета» еще раз облила меня грязью, и я обратился к главному редактору А.Б. Чаковскому, который не раз на различных пленумах указывал на мои ошибки. Значит, знал, читал...

Письмо А.Б. Чаковскому.

«Уважаемый Александр Борисович!

23 июля 1986 года «Литературная газета» опубликовала беседу с Т. Толстой в рубрике «Беседа за рабочим столом», в которой молодая писательница отвечает, в частности, на вопрос С. Тарощиной: « – Мне, да и, думаю, многим другим читателям журнала «Вопросы литературы» запомнилась ваша статья «Клеем и ножницами» – о книге В. Петелина «Судьба художника. Жизнь, личность, творчество Алексея Николаевича Толстого». Хотя статья эта написана по конкретному поводу, речь в ней в конечном счете идет об элементарном невежестве, порождающем псевдокультуру. Псевдокультуру, которая грозит уничтожить все то, что сегодня нам так важно сохранить.

– Это больная тема. Семена невежества сеют уже в школе на страницах школьных учебников». Ну и т. д.

И это не первый случай, когда «Литературная газета» поддерживает статью Т. Толстой в «Вопросах литературы». На эту статью ссылался В. Баранов, Латынина в статье, посвященной разбору биографических сочинений Нагибина и В. Петелина.

А между тем статья Т. Толстой – гнуснейший пасквиль, продиктованный самыми низменными целями, суть которых – сведение счетов с автором, который осмелился хорошо сказать о Людмиле Ильиничне Толстой, вдове Алексея Толстого, в 1936 году уведшей его от семьи, от Крандиевской и двух ее и его сыновей. И вот внучка Толстого, дочь одного из них, Никиты, посчитала возможным после смерти Людмилы Ильиничны разгромить мою книгу, в которой есть две странички о том, как счастлив Алексей Толстой с ней, его Людмилой, красивой, говорливой, обаятельной... При жизни Людмилы Ильиничны я не мог опубликовать эти две странички, она сама категорически возражала, опасаясь ссоры с семьей Толстого, она все надеялась, что время залечило нанесенную им рану. А после ее кончины у меня не было другой возможности отдать ей дань благодарности за помощь в работе над биографией Толстого, как сказать о ней несколько теплых слов.

Это о возможных мотивах появления этой гнусной и провокационной статьи. Могут быть другие мотивы. Не знаю. Могу одно сказать, что о книгах моих, посвященных АН. Толстому («Алексей Толстой», Жизнь замечательных людей. Молодая гвардия, 1978 г.; «Судьба художника». Воениздат, 1979 г.; «Заволжье», «Современник», 1982 г.; «Судьба художника». «Художественная литература», 1982 г.), написано немало положительных рецензий.

Но дело не в этом, уважаемый Александр Борисович.

Дело в том, что Т. Толстая, по своему невежеству или какому-нибудь злому умыслу, подвергает сомнению принципы документальной прозы, принципы биографического или документального повествования, принципы использования документов эпохи, свидетельства очевидцев, письма действующих в сочинении лиц.

В частности, мой Алексей Толстой размышляет о том, что недавно он пережил, где бывал, какую пустую светскую жизнь он вел. А вот грянула мировая война и все окрасила другим светом, всю его прошедшую жизнь. Я описываю, используя несобственно-прямую речь моего героя в качестве инструмента передачи его душевных переживаний, ввожу некоторые свидетельства Софьи Дымшиц, перечисление мест, где они бывали в то время, перечисление фамилий и имен тех, с кем они встречались.

И вот автор статьи Т. Толстая, ловко обстригая мой текст и текст воспоминаний Софьи Дымшиц, показывает почти дословное якобы совпадение текстов. А значит, В. Петелин – недобросовестный человек. Лживое обвинение! Невежественное обвинение!