Виктор Петелин - Мой XX век - счастье быть самим собой

Здесь я рискую навлечь на себя недовольство строгих читателей публикацией вместе с литературными, официальными, и писем моих родных и друзей. Ценность и этих писем в том, что они написаны не для печати, не для отчета в договорных отношениях, а просто так, в порыве душевной необходимости... Отсюда их непосредственность и простота, но именно в таких письмах и отражается то, что мы обычно называем правдой жизни.

И эти письма воспроизводят какие-то подробности и детали ушедшего быта простой русской семьи, обычные заботы повседневной жизни, которые каждому понятны, есть кое-что интересное и из литературной жизни. А сколько еще не включено в книжку, сколько еще осталось за ее страницами... Сейчас музеи собирают письма из семейных архивов. Это один из таких архивов и таит еще очень много писем. Но об этом как-нибудь потом, если судьба окажется милостива к автору этих строк. Я не мог сохранить свои ответы, я писал только один ответ, не сохраняя копии своих писем, но потом завел машинку и копии оставлял, так, на всякий случай. И этот случай представился...

О. Михайлов из Коктебеля в Москву.

«Дорогой Виктор!

Посылаю тебе кандидатскую диссертацию под названием «Рецензия на роман Г. Кочетовой». Теперь к «кочетововедам» прибавился еще один: я. Виной размерам – погода. Все время – дождь. Ракетки лежат зачехленные, зато я мокр, как мышь, с утра и до вечера: ведь я даже без плаща отправился, хоть бы пальто догадался прихватить. Нам все обещают перемены погоды, да вот – жди ее у Черного моря.

Беспокоюсь, как у тебя с твоей рукописью. Думаю, что по приезде я еще пройдусь по первой гл. Напиши. Завтра приступаю к Стийенскому.

Напиши, как получишь Кочетову. Я, правда, оценю ее на почте так, чтобы они испугались потерять ее, но все же. Мой адрес: Крым, поселок Планерское, дом творчества писателей, мне.

Если моя рецензия будет подписана в соответствующих инстанциях, пусть гонорар лежит – я 10 и получу его.

Все-таки надеюсь, что теннис здесь еще состоится.

Ни женщин, ни тенниса – беда!!

Мой тебе горячий не крымский, а московский (там, небось, тепло) привет.

18.04.65 Олег».

Примечание. В это время Олег Николаевич стал ведущим рецензентом в «Советском писателе». Рукопись Стийенского мы дали ему как внештатному рецензенту. А потом попросили его быть внештатным редактором. А эти заработки давали возможность работать над заветным.

О. Михайлов из Москвы в Коктебель.

«Дорогой Виктор!

Доехали быстро и хорошо – сразу улетели на самолете, попав на более ранний рейс и оставив чету Михайловых скучать в зале. Вчера – воскресение, и я, естественно, ничего узнать не мог. Только что разговаривал с Даладой – он как раз собрался ехать к Ивану Фотиевичу с твоей книгой, где цензура (женщина) произвела несколько купюр (в статье о Булгакове и «Россия – любовь моя»). Они сами перенесут купюры на другой экземпляр, и книга пойдет своим чередом. Так что, хоть неприятно, но все же лучше, чем можно было ожидать.

«Суворов» мой, как я тоже только что выяснил, уже у корректоров, деньги выписаны, но в бухгалтерии их еще нет, успеют ли к 24, не знаю. За «Наследство» будут платить 5 июня. Так что пока еще я не богат. Звонил Сорокину, пока что безрезультатно: должен был быть, однако на месте нет. Пришел и сообщил, что все в порядке: выслал в четверг и передает пламенный привет. Алла и я приветствуем из Москвы появление всего семейства Петелиных в Коктебеле. Сообщи мне свои данные (№ кассы и счета), чтобы я перевел. Обнимаю тебя крепко и желаю, чтобы хорошо работалось, отдыхалось, игралось!

22. 05.72».

О. Михайлов Ивану Петелину в Переделкино.

«Дорогой Ваня!

Спасибо за письмо. Написал тебе с опозданием, потому что прихворнул: есть у нас внутри такой красненький кошелечек с дырочками, который то сжимается, то разжимается, но вместо монеток из него по дырочкам бежит красная-красная жижка – кровь. Вот этот-то кошелечек у меня стал похуже раскрываться и закрываться, отчего и кровь забегала потише и я стал ходить, как старенький старичок – пройдусь и лягу в постельку, чтобы отдышаться.

Сейчас мне стало легче, и я тебе написал. Как ты там играешь и дружишь ли с Алешей? Теперь ты стал старшим братиком в семье и поэтому должен быть ему примером.

Когда папа прилетит с Дальнего Востока (вместе с С. Семановым я, бросив работу в «Литературной России», отправился в счастливую командировку к пограничникам. – В. П.), я обязательно навещу тебя, мы с тобой погуляем по даче и найдем огромный гриб, из которого бабушка сделает что-нибудь очень вкусное, как она умеет. А может, с мамой и папой пойдем на пруд?