Тимур Радбиль - Основы изучения языкового менталитета - учебное пособие

Истина / правда. Западные языки не различают правды и истины, предпочитая говорить об одном понятии – ср. англ. truth. А для русского языка здесь опять мы встречаемся со случаем, когда понятия, которые в системе языка могут быть рассмотрены как синонимы, в концептуальной системе этноса, скорее, выступают как антонимы. Не случайно указанные слова восходят к разным внутренним формам: истина – к древнему праиндоевропейскому корню со значением 'ясный, явный' (тот же корень, что и в искра, возможно, и ясный), т. е. к тому, что очевидно, что есть «на самом деле», а правда – к представлениям о том, что правильно, т. е. к тому, что должно быть в соответствии с нормами и правилами человеческой жизни.

По словам Н.Д. Арутюновой, истина отражает гармонию божественного мира – божественная истина, святая истина, а правда отражает упорядоченность человеческого мира – правда жизни, но не *истина жизни. Правды может быть больше и меньше, она относительна (у каждого своя правда, а истина у всех одна). Правда может быть неприятной, а истина – безотносительна к ценностной оценке. Так, истина о землетрясении – это то, какие геологические факторы его вызвали, а правда о нем – это беды и страдания людей. Истину ищет следователь (устанавливает, как было на самом деле), а по правде судит суд присяжных (соответствует ли это норме человеческих отношений). Антоним слова истина – заблуждение, а слова правда – ложь.

Отсюда различна и синтагматика: говорить истину значит раскрывать сущность вещей, а говорить правду – не врать, т. е. не вводить собеседника в заблуждение сознательно. Бороться можно только за правду = справедливость; за истину бороться нельзя (это все равно, что бороться за то, чтобы отменить закон земного тяготения). То, что Земля вертится вокруг солнца – истина, независимо от борьбы Дж. Бруно против инквизиции. Когда за это борются, это переводит истину в ранг правды. В художественном произведении может быть правда чувств, правда характера, т. е. психологическая достоверность, а истины там нет, поскольку оно построено на вымысле, а не на фактах. В эпидигматике (словообразовательный потенциал) истинный – настоящий, подлинный, а правдивый – говорящий правду, даже если на самом деле он искренне заблуждается против истины.

Слова правда и истина обозначают две стороны одного и того же общефилософского концепта: правда указывает на практический аспект этого понятия, а истина – на теоретический. Мы можем просить или требовать: Скажи мне правду (не истину); лишь в Евангелии читаем: Скажу вам истину. Истину никто из людей не знает, но стремится познать именно истину. Если же истину познали, она скоро делается всеобщим достоянием и превращается в избитую истину (но не бывает *избитых правд). Правду люди знают и стремятся донести до других людей (или даже навязать другим людям свою правду). Подходящее название для газеты – «Правда» (а не «Истина»), но мы можем вообразить себе религиозный журнал «Слово истины». Истина бывает отвлеченной, абстрактной; в слове правда отчетливо выражено представление о норме и моральное измерение, мы говорим поступать по правде (в древнерусском правьда и значило в первую очередь 'закон') [Зализняк, Левонтина, Шмелев 2005: 25–26].

Свобода / воля. В западных языках также не различаются разные члены русской концептуальной связки свобода / воля – например, по-английски это передается одним словом freedom: «Свойственное русскому языку представление о взаимоотношениях человека и общества, о месте человека в мире в целом и, в частности, в социальной сфере нашло отражение в синонимической паре свобода – воля. Эти слова часто воспринимаются как близкие синонимы. На самом деле между ними имеются глубокие концептуальные различия, существенные для нашей темы. Если слово свобода в общем соответствует по смыслу своим западноевропейским аналогам, то в слове воля выражен специфически русский концепт» [Булыгина, Шмелев 1997: 485].

В русском слове воля соединены два совершенно разных понятия: 1) 'источник активности', т. е. идея желания, стремления – основа волитивной сферы внутреннего мира человека (сила воли, воля к победе, волевой); 2) представление о ничем не сдерживаемой свободе мышления и поведения (дать волю словам, вольный ветер, воля вольная, степная воля и пр.). Эта связь подчеркивает волю как некое агрессивное, самоутверждающее начало без ограничений нравственного характера, не помноженное на ответственность, в отличие от свободы, которая, напротив, предполагает ответственность. Воля – асоциальна и аморальна, это, скорее, природная категория, нежели социальная или моральная, опять же в отличие от свободы. Ср. синтагматику концепта: дать волю словам, т. е. свободу говорить что угодно, что накопилось на душе, но свобода слова как гражданское право, которая как раз не означает дать полную волю словам и поступкам, а предполагает разумные ограничения.