И. Кабанова - Современная литературная теория. Антология

Поддержка данного проекта была осуществлена финансируемой правительством США программой Фулбрайт, которая предоставила составителю возможность работы над проектом в Институте критической теории Калифорнийского университета, Ирвин. Благодарю коллектив института за поддержку и помощь в работе над книгой.

Составитель выражает искреннюю признательность всем держателям авторских прав, давшим для этого издания бесплатное разрешение на переводы их материалов на русский язык:

■ издательству университета штата Висконсин за перевод Ж.-Ф.Лиотара: Jean-Francois Lyotard, «Answering the Question: What is Postmodernism?», in Ihab Hassan and Sally Hassan. Innovation/Renovation (University of Wisconsin Press, 1983);

■ Фредрику Джеймисону за Fredric Jameson, «Postmodernism, or the Cultural Logic of Late Capitalism», in New Left Review, 146, July-August 1984 (Fredric Jameson, 1984);

■ издательству «Зуркамп» за Г.P. Яусса: Hans-Robert Jauss, «Literaturgeschichte als Provocation der Litheraturtheorie» aus « Literaturgeschichte als Provokation » (Surkamp Verlag, Frankfurt am Main, 1970), и Ю. Хабермаса: Jurgen Habermas, «Die Modern-ein unvollen-detes Project» aus «Kleine Politische Schriften I – IV», 1981 (Surkamp Verlag, Frankfurt am Main 1981);

■ издательству Йельского университета за Поля де Мана: Paul de Man «The Resistance to Theory», Yale French Studies, volume 63, 1982 (Yale University Press, 1982);

■ Джульет Митчелл за перевод главы из книги: Juliet Mitchell «Conclusion: The Holy Family and Femininity», from «Psychoanalysis and Feminism » (Juliet Mitchell, 1974);

■ «Лондонским исследованиям по германистике» за перевод Вольфганга Изера: Wolfgang Iser, «Changing Functions of Literature» in London German Studies III, ed. by J.P. Stern, 1986 (London German Studies III, 1986);

■ журналу «Нью Лефт Ревью» за Терри Иглтона: Terry Eagleton «Capitalism, Modernism and Postmodernism», New Left Review, 152, July —August 1985 (New Left Review, 1985);

■ издательству университета Оклахомы за Дж. Хиллиса Миллера: J. Hillis Miller «The Figure from the Carpet» from « Reading Narrative » (University of Oklahoma Press, 1998);

■ издательству университета Джона Хопкинса за Вольфганга Изера: Wolfgang Iser «The Reading Process: A Phenomenological Approach», New Literary History 3, 1972 (New Literary History. University of Virginia. Reprinted with permission of The John Hopkins University Press);

■ Элен Шоуолтер за Elaine Showalter, «А Criticism of Our Own: Autonomy and Assimilation in Afro-American and Feminist literary theory», in The Future of Literary Theory, Routledge, 1989 (Elaine Showalter, 1989.

В начале XXI в. аксиомой для западного литературоведения и культурологии стало положение об уменьшении места и роли литературы в жизни современного общества. На протяжении XX в. в разных странах с разной скоростью и разными путями шло постепенное изменение унаследованного от XIX в. статуса литературы как «учебника жизни», «пантеона высших духовно-эстетических достижений человечества», базовой дисциплины школьного образования. Этот статус был подорван не столько громкими периодическими заявлениями критиков и самих писателей о «смерти литературы», «смерти романа», «смерти автора», сколько глубинными процессами в развитии культуры эпохи позднего капитализма. В странах развитого Запада, или «первого мира», после второй мировой войны сложилось общество, которое называют потребительским, информационным, постиндустриальным, где возникает новая культурная ситуация: культура утрачивает локально-национальные свойства, приобретает черты массового товара, становится все более гомогенной, формульной, «одноразовой», все больше использует визуальный и музыкальный, а не словесный образ. Анализ «культурной индустрии» был классически начат теоретиками Франкфуртской школы еще в межвоенный период [3]; в 60-е годы свой вклад в осмысление «конца эпохи книгопечатания» и эры аудиовизуальных образов внесли обосновавшийся в США выходец из Франкфуртской школы Герберт Маркузе (1898—1979) [4], «небесный покровитель электронных средств информации» канадец Маршалл Маклюэн (1911 – 1980) [5], который провозгласил «конец эпохи Гутенберга», американка Сюзан Сонтаг (p. 1933) [6]. К концу 80-х гг. уже не только философы и культурологи, но и западные литературоведы констатируют в общественном сознании «более или менее осознанную мысль о том, что литература и искусство не представляют уже былой культурной парадигмы, а их функции взяли на себя масс-медиа, которые подлинно представляют современную цивилизацию» [7].

Традиционный литературоцентризм русской культуры несколько затормозил у нас осознание этого факта. Наша критика склонна говорить о крахе русской литературной традиции в послеперестроечные годы, и вне зависимости от оценки уровня текущего литературного процесса выводить эту оценку из катастрофизма новейшей отечественной истории, а не из идущих во всем мире перемен в функциях и понимании литературы. Пока еще очень редко и главным образом у писателей, имеющих опыт жизни на Западе, встречаются близкие западным высказывания, как, например, у Бориса Хазанова: «Надо ли рыдать по поводу того, что в современном обществе, столь разительно похожем на свистящую автостраду, культура, литература, дух – оттеснены на обочину? Может быть, напротив, надо этим гордиться?» [8]. Автор новейшего вузовского учебника по теории литературы В.Е. Хализев высказывает более традиционное убеждение: «В противовес крайностям традиционного литературоцентризма и современного телецентризма правомерно сказать, что художественная словесность в наше время является первым среди равных друг другу искусств» [9]. Как бы ни решался вопрос о нынешнем месте словесности в системе культуры, при очевидном взаимодействиии литературы с кино и телевидением, при новых границах внутри литературного поля, меняется ли ее суть, утрачивает ли она существенные черты литературы? На материале новейшей русской литературы значительная часть наших критиков отвечает – «да, это больше не литература» [10]. Западные же исследователи, рассматривающие не только художественную литературу, но любой художественный продукт как «текст», переводят вопрос в другую плоскость, занимаясь исследованием границ литературы, свойств «литературности», своеобразия литературной деятельности автора и читателя.