Жанна Долгополова - Чтобы мир знал и помнил. Сборник статей и рецензий

Многое из того, что автор не успел прочитать вместе с читателем, он отправил в антологию «Стихи и проза для чрезвычайно смышленых детей любого возраста», которую называет своей «Анти-Гарри-Поттер антологией». Для Блума такие книги, как «Гарри Поттер», безнадежно клишированные, плохо придуманные и плохо написанные, – не литература. Одно в них хорошо – их недолговечность. Они обречены на забвение. Какие-нибудь пять-шесть лет, и все эти сто двадцать миллионов экземпляров скончаются в макулатуре – в этом у профессора Блума нет сомнения.

Во вступлении к своей антологии Блум пишет: «Если мы ждем от наших детей, что они тоже полюбят Шекспира и Чехова, Генри Джеймса и Джейн Остин, тогда лучше всего их к этому подготовить книгами Льюиса Кэрролла и Эдварда Лира, Роберта Льюиса Стивенсона и Редьярда Киплинга». Ученый поместил в антологию восемьдесят три стихотворения и сорок один рассказ/повесть. На чем основан его выбор? На самом субъективном критерии: все, включенное в антологию, Гарольд Блум сам прочитал в возрасте от пяти до пятнадцати, а в последующие пятьдесят лет жизни многократно перечитывал и заново открывал. Оттого-то он знает, что в его антологии нет ничего скучного, будь то Эдгар По или Марк Твен, Гоголь или О. Генри, Тургенев или Стивен Крейн или другие, потому что писатели эти открываются читателю если не с первого, то наверняка с последующего прочтения.

По англо-саксонской традиции детских антологий, Гарольд Блум распределил весь материал по временам года и попросил читателя не искать в сезонном принципе расположения текстов никакой ассоциации весны со временем комедии, лета – с часом любовной лирики, осени – с наступлением трагедии, а зимы – с порою иронии. Просто ему как составителю кажется, что смена времен года отражает этапы взросления человека, а комическое и лирическое читатель найдет во всех сезонах антологии.

Поэзию для антологии Гарольд Блум в основном отобрал нарративную или по крайней мере лишенную сложной метафоричности, вот почему читатель увидит лишь одно стихотворение Блейка и не найдет Эмили Дикинсон, Джона Донна – они сложны, эти великие поэты, и лучше отложить их на позже, чем не понять сейчас. Спектр прозы очень широк. Оригинальная и переводная, она предлагает Эзопа, Ганса Христиана Андерсена и братьев Гримм, Эмиля Золя и Ги де Мопассана, Льюиса Кэрролла, Чарльза Диккенса, Роберта Льюиса Стивенсона, Редьярда Киплинга, Оскара Уайльда, Конан Дойля, Герберта Уэльса, Эдгара По, Натаниела Хоторна, Марка Твена и многих других хорошо или мало известных английских и американских писателей.

Из других (не англоязычных) литератур в антологии больше всего повезло русским писателям. Здесь и «Пиковая дама» Пушкина, и «Нос» Гоголя, и «Песнь торжествующей любви» Тургенева, и «Много ли человеку земли нужно» Толстого. Нет здесь только любимого составителем Чехова. Объясняет он это так: мы растем и испытываем ностальгию по тому, что было, прошло и не повторится. В этом нет надрыва. А у Чехова ностальгия по непрожитому, несостоявшемуся, по тому, что могло бы, но не исполнилось. Автор приносит извинения, что его любимый деликатный и утонченный Чехов, оказавший влияние на всех без исключения писателей, в антологии отсутствует. Но он не вписывается в мажорный лад книги.

В первой книге «Зачем и как читать» Блум шаг за шагом учит, как читать произведения разных жанров. В антологии рекомендации обобщенные: читать медленно и вдумчиво, и перечитывать вновь и вновь; читать вслух (чтение вслух – лучший способ проверить текст на качество) и заучивать наизусть полюбившиеся стихи и прозу. Чтение, говорит Блум, процесс уединенный, но читатель при этом не одинок, ведь он творчески участвует в открытии «другого», даже если этот «другой» скрыт в нем самом, потому что, читая, читатель готовится к переменам, которым в жизни нет конца. «Если бы меня спросили, что я больше всего в этой книге сам люблю, – признается автор, – я бы не смог ответить: вчера это были стихи Шелли, сегодня «Пиковая дама» Пушкина, но, читая, я всегда чувствую себя Пигмалионом, и любимая книга оживает передо мною, как мраморная Галатея перед влюбленным в нее ваятелем».

Опубликовано: “Новое Литературное Обозрение” (Россия), № 65, 2004.

Леонид Геллер, изобретатель проекта, устроитель симпозиума и редактор одноименного сборника трудов, представляет последний как завершение самого начального этапа научно-исследовательского проекта, направленного на выявление инстанций, намерений и способов создания в русской культуре репрезентаций животных, а возможно, и выявления в этих репрезентациях особой, «русской» специфики. Первая задача проекта – рассмотрение действующих в русской культуре репрезентаций (или «изображений», то есть тех действий, посредством которых возникают и представляются образы) животных. Вторая – рассмотрение форм обмена и превращений животных репрезентаций в круговороте междисциплинарного обмена. Проект, таким образом, предполагает, что исследование не замыкается в рамках художественного текста (литературного или визуального). Оно выходит в самые разные сферы человеческих знаний и опыта (скажем, промысловое хозяйство и/или декоративное искусство и т. п.), наблюдая за динамикой (расхождением и новыми сцеплениями) животных репрезентаций. Наконец, обогащенное меж– и сверхдисциплинарными знаниями, возвращается к художественному тексту и видит репрезентацию животного в нем в новом свете. Среди идей и людей, оказавших влияние на разработку методологии проекта, Леонид Геллер называет циркового дрессировщика, ученого и общественного деятеля Владимира Дурова, сверхдисциплинарная активность которого сводила зверей и людей в самых неожиданных сферах и широко утвердила их союз в российской жизни.