Валерий Иванов - Хроники полёта на Марс 2078. Воспоминание

«Жизнь… но почему Сент уверяет меня в том, что на Марсе есть жизнь…». Со страданиями в душе Джоанн отказывалась верить в выдвинутые предположения адъютанта. Младший научный сотрудник уже никак не мог убедить бывшего члена первого межпланетного корабля в своем мнении. Побывав в доказанно непригодном для жизни мире, она пришла для себя к категорическому выводу, что на четвертой, как и на других планетах Солнечной системы, кроме Земли, живых форм существования нет, и в дальнейшем, быть не может.

«Яркое отражение… – задумалась Джоанна, не обращая внимания на телевизор, где компьютеризованная пятнистая гиена обгладывала останки затравленной кем-то из хищников зебры, – …быть может, потому, что шлем чист… Но как это было возможно после песчаной бури, где не только головной части скафандра нельзя было найти, не под силу было бы отыскать и тела самих астронавтов…» Джоанн не могла найти ответ. «Не понимаю, – размышляла она, – за столько лет… откуда он взялся?» Капитан терялась в догадках, у нее создавалось впечатление, что шлем, едва угадывающийся в отражении солнечного блика на фотоснимке, был нарочно оставлен или отрыт кем-то.

Мысли Линдау были уже заняты не чем иным, как «…а быть может, это знак?». Джоанн села на диван, словно онемев.

Для нее теперь не существовал ни сон, ни прыгающий с изящной проворностью по скальным склонам горный козел, оживший на экране не без помощи все той же компьютерной визуализации, о жизни исчезнувшего в природе животного которого рассказывал диктор.

«Это невозможно!» – единственная фраза таилась в сознании женщины. Кто мог найти и раскопать шлем? Зачем?!

Обратив взор на исчезнувший вид парнокопытных, Джоанн глядела, казалось, сквозь экран. Она пыталась вспомнить тот последний день миссии, когда прервалась радиосвязь с астронавтами.

Как она помнила, последний, кто оставил ее, был Луалазье. Она не стала препятствовать ему, бросившемуся в стыковочный отсек за униформой для поисков своих коллег. Но надо было. Однако в тот момент лингвист показался ей настолько мужественным, что она не могла препятствовать его действиям.

После того, как Луалазье покинул шлюз, Линдау вновь занялась вызовом остальных членов, но тщетно.

Внезапно появились небольшие кратковременные толчки о корабль, они были такими же, как и тогда, когда они всей командой находились на камбузе. Спустя время, когда колебания корпуса прекратились, через некоторые минуты с огромными помехами на одной из частот послышался голос. Линдау сейчас не могла вспомнить, кто это был. Пусть и прошло столько лет, но сейчас можно предположить, что это был русский астронавт, так как тон говорившего, точнее, пытавшегося проявиться на линии, был быстрым, даже с интонацией бодрости. Связь длилась ровно одну минуту, голос прервали новые помехи. Что же тогда сказать пытался ей собеседник, Джоанна не могла вспомнить.

– О, нет!.. – Вдруг она вспомнила все.

Погладив задумавшись лоб, прокручивая день за днем, час за часом каждый момент своего пребывания на далекой планете, она почти сдалась, но память, так долго мучившая ее после прибытия на Землю и откладывавшая информацию в отдельные уголки ее разума, внезапной волной воспоминаний окатила сознание Джоанн.

***

На камбузе корабля за двое суток до дежурства Ястребова и Волона в шатре сооруженного поодаль от межпланетного судна русский ученый вспомнил о сне, который ему снился. В нем он видел французского коллегу и Луалазье.

Волон стоял в скафандре с открытой головой на краю Марианской впадины, указывая при этом рукой на долину Маринера. «Что он хотел этим сказать? Что он имеет в виду?» – спросил тогда его Ястребов.

Пожав плечами, забыв о сне, Андрей допил стаканчик кофе со сливками, обратил внимание на заканчивающую трапезу Джоанн. Девушке в тот момент показалось, что русский пытается снова ей уделять, как в последние три дня до отбытия с планеты, страстное внимание, и она с гордой независимостью покинула столовую.

«Зря, – подумала она, вспоминая те дни, проводя ладонью по гладким волосам, забранным в хвост, – это была бы первая подсказка, мистер Ястребов». Джоанн не заметила, как произнесла фамилию русского пилота вслух. Прикрыв ладонью губы, словно освежив в памяти о чем-то безрассудном, она вспомнила, как относилась к нему. Дружба между учеными во время полета на Марс стали большими, чем просто партнерские. За время более шести месяцев, проведенное вдали от Земли, они скорее напоминали семью. Однако в последнее время Джоанн стала замечать, что некоторое влияние со стороны русского коллеги на нее оставляет уже некое другое положительное влияние после общения с ним, нежели от попыток Луалазье, который также с трепетом относился к лейтенанту «в женском».