Антон Первушин - Империя Сергея Королёва

Этот же журнал опубликовал фотографии “отца красной ракеты” – президента советской Академии артиллерийских наук А. А. Благонравова и “отца красной луны” – академика Л. И. Седова. Запуск спутника совпал с пребыванием Благонравова на геофизическом конгрессе в Вашингтоне и Седова на конгрессе по астронавтике в Барселоне. Эти два советских ученых получили наибольшее число поздравлений. Их портреты в разных ракурсах обошли всю мировую печать. Не имея прямого отношения к созданию “красной ракеты” и “красной луны”, они, тем не менее, не отрекались от присваиваемых им званий “отцов”, принимали поздравления и почести. Они отлично знали правду и имена истинных создателей ракеты и спутника. Каждого из них можно было бы обвинить в нескромности, но что было делать, если они не имели права говорить правду?

Особенно возмущался Пилюгин, у которого с Седовым были разногласия по проблемам приоритета в идеях инерциальной навигации. Он любил розыгрыши и на Совете главных не упустил случая заявить: “Оказывается, не мы с вами, а Седов и Благонравов спутник запустили. Давайте введем их в состав нашего совета”.

Королёв и Глушко, оба обладавшие достаточным честолюбием, имевшие уже академические звания, воспринимали такие шутки и славословия мировой прессы в чужой адрес очень болезненно. Жаловаться по этому поводу, к сожалению, было некому. Келдыш как-то обмолвился, что надо бы при очередной встрече с Хрущёвым попросить его о разрешении на участие в международных форумах наших настоящих, а не подставных ракетчиков. Но эта инициатива Келдыша, насколько я знаю, вплоть до самой смерти Королёва так и не получила поддержки».

Особенно вопиющим было то, что Седов ничего не понимал в реальной космонавтике. Как-то раз, уже после запуска первого спутника, Королёв пригласил Седова на очередной старт, показывал ему монтажно-испытательный корпус и стартовую площадку. Там уже стояла очередная «Р-7». Расхаживая вокруг нее, Седов простодушно спросил: «Сергей Павлович, а где, собственно, спутник?» Королёв сначала опешил. Потом присел на корточки, протянул указующий перст к верхушке ракеты и не своим, писклявым, голосом запел: «Во-о-о-он там!»

Те же, кто был хотя бы немного в курсе проблем и достижений космической отрасли (например, вышеупомянутый Благонравов), были опутаны такими подписками о неразглашении государственных секретов, что говорили одни банальности, а потому мало отличались от непосвященных.

По отношению к главным конструкторам цензура проявляла особенную строгость. Их статьи были абстрактны, оторваны от действительности, и зачастую понять, какая связь между автором и тем, о чем он пишет, было невозможно. Так писали все: «профессор К. Сергеев» (Сергей Королёв), «профессор В. Петрович» (Валентин Глушко), «профессор В. Иванченко» (Борис Раушенбах), «М. Михайлов» (Михаил Рязанский), «Б. Евсеев» (Борис Черток) и другие засекреченные специалисты.

Знаменитый ученый в области химической физики и лауреат Нобелевской премии академик Николай Николаевич Семёнов рассказывал, что Мстислав Келдыш якобы получил предложение Шведской Академии наук присудить Нобелевскую премию человеку, руководившему запуском первого спутника, для чего шведам надо было знать, кто этот человек. Запрос был переправлена Никите Хрущёву, который быстро ответил в своей манере: «Автор спутника? Весь советский народ!», – что не помешало самому Хрущёву получить за этот запуск орден Ленина.

Абсурд секретности, окружавшей советскую космонавтику, достиг апогея в 1962 году. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 9 апреля 1962 года в ознаменование полета Юрия Гагарина был установлен День космонавтики – 12 апреля. В зале Кремлевского дворца съездов прошло торжественное собрание, посвященное первой годовщине полета. На нем, разумеется, выступил сам Юрий Алексеевич Гагарин. Но в президиуме не было ни одного главного конструктора, ни одного из действительных участников создания ракеты «Р-7» и корабля «Восток».

Сергей Королёв и сам пытался найти какие-то внятные объяснения сложившемуся положению вещей, причем иногда весьма экзотическое. Курьезный случай рассказывает в своей книге о главном конструкторе историк-журналист Ярослав Кириллович Голованов:

«Во время одной из встреч с Сергеем Павловичем я попросил его прочесть небольшое мое сочинение и высказать свое мнение. Он согласился.

– Куда вам привезти рукопись, – спросил я, – в Подлипки или домой? Мне домой удобнее, я живу рядом с вами…