Любовь к радиоделу Юрию привил его отец Николай Андреевич — человек увлекающийся. На заре ХХ века он начал заниматься радиоделом. А когда сын подрос, заинтересовал этим занятием и его.
Занятие радио потом не раз выручало Юрия в жизни. Впервые это случилось в конце тридцатых годов, когда Николай Андреевич был репрессирован и ни за что два года просидел в ташкентской тюрьме. Шестнадцатилетнему Юре пришлось искать работу, чтобы хоть как-то прокормить семью. Здесь-то и помогло знание радиодела — его взяли в радиоузел Ташкентских бань. Там как раз сломалась американская радиола, работавшая на четыре десятка громкоговорителей. Даже опытные специалисты не смогли ее починить. А может, не захотели возиться, поскольку, как выяснил Юрий, в радиоле сгорел силовой трансформатор, который представлял собой запаянную металлическую коробку, залитую еще и битумом. С большим трудом на костре Мажоров-младший обжег битум, потом распаял крышку коробки и, наконец, извлек оттуда трансформатор. На его перемотку ушло две недели. В общем, Юра вдоволь намаялся, перемазался в битуме, но своего в конце концов добился. Когда он установил трансформатор на прежнее место, припаял все концы, заморская радиола ожила. Банное начальство в восхищении цокало языками.
Вскоре Юрий поступил в Ташкентский техникум связи, продолжая по совместительству работать в тех же банях. А когда в сентябре 1940 года ему пришла повестка из военкомата, служить он стал радиотелеграфистом в частях особого назначения — ОСНАЗ.
В учебной роте курсантов учили приему азбуки Морзе на слух, работе на ключе, умению при случае и починить рацию. Мажоров передавал на ключе до 140–150 знаков в минуту, до тонкостей освоил работу на радиостанции РСБ — сухопутном варианте рации бомбардировщика СБ.
Весной 1941 года, по окончании учебной роты, Мажорова отправили на пункт радиотехнической разведки, находившийся в 30 километрах от Ташкента. Здесь он стал прослушивать радиограммы, которые английская колония Сингапур направляла в метрополию. С началом войны радиоразведчики продолжали перехват радиограмм из Сингапура. Многие, как и Юрий, рвались на фронт, но лишь в октябре через Ташкент и Казахстан их перебросили в район города Коврова, поближе к действующей армии.
Одной из главных задач радиоразведчиков в период битвы за Москву было предупреждение о приближающихся фашистских самолетах. И они вскоре нашли слабое место немцев. На бомбардировку Москвы экипажи поднимались с разных аэродромов, чаще всего из-под Орши, Минска и Могилева. После набора высоты бомбардировщики выстраивались в боевые порядки. Ведущий выходил в эфир и вызывал ведомых. Каждое звено отвечало ведущему. В это время дивизион радиоразведки перехватывал их переговоры, определял примерный состав группы, а также пеленг самолетов. Через 20–30 минут сеанс связи между машинами повторялся, и ОСНАЗ уточнял данные. Таким образом, за час до налета на столицу радиоразведчики могли оповестить штаб ПВО о приближающемся налете.
Слушая переговоры экипажей бомбардировщиков, ОСНАЗ почему-то не слышал переговоров немецких истребителей. Именно Юрий догадался, в чем тут дело. Оказалось, что истребители ведут переговоры в ультракоротковолновом диапазоне, совершенно новом для тех лет. Через некоторое время, когда радиоразведчикам в руки попалась трофейная радиостанция со сбитого фашистского истребителя, догадка блестяще подтвердилась.
В дальнейшем Мажорова, несмотря на напряженные фронтовые будни, не покидал «инженерно-конструкторский зуд». Он, например, сумел усовершенствовать маломощную радиостанцию «Север». В 1944 году с территории освобожденной Украины Мажоров ухитрялся поддерживать связь со штабом в Подмосковье.
Узнав про это, его командир лейтенант Шинко сказал: «Знаешь, Мажоров, из тебя получится хороший офицер и военный инженер». Слова командира оказались пророческими.
Покончив с войной счеты в Берлине, в 1946 году Юрий вместе с женой — радисткой Татьяной Костровой — стал подумывать, не поступить ли ему в военную академию. Мысль еще не успела толком оформиться, как Мажорова перебросили к новому месту службы — в немецкий город Нордхаузен, где формировалась БОН — бригада особого назначения, которой командовал генерал Александр Тверецкой. Задачей БОН было освоение трофейной ракетной техники.
В городе также был развернут институт «Нордхаузен», в котором работали конструкторы Борис Черток, Валентин Глушко, Николай Пилюгин, Леонид Воскресенский, Борис Коноплев, Василий Мишин, Михаил Рязанский, Евгений Богуславский, Юрий Мозжорин, Юрий Победоносцев и многие другие специалисты, ставшие затем правофланговыми советской ракетной индустрии.
Читать дальше
