Г. Альтшуллер: КАК СТАТЬ ГЕНИЕМ

Письма наши были разосланы для подстраховки основного письма. А основное письмо где-то медленно проходило по своим каналам. Был застойный этап культа личности, решения принимались медленно, но принимались.

И в 50-м году нас арестовали. Началось обычное следствие…

Понимаете, 46-й год - зарождение идеи. 48-й год - дальнейшее развитие теории решения изобретательских задач, важность этого развития мы поняли наконец сами, и началась настоящая работа. 50-й год - великий Сталин получил бумагу и менее великий Берия тоже получил бумагу. Половина писем слетелась к нему в конце концов… в его учреждение. Ответная мера на возникновение новой теории. Все было неотвратимо…

Когда я обдумывал основные вехи теории, развития теории, опять-таки возникло сомнение. Дело в том, честно говоря, знаете… понимаешь головой, с самого начала понимаешь, что это действительно очень много, что это действительно то, чего не хватает людям, что это очень важно, очень нужно, очень верно… Все "очень". Но где-то в глубине души кроется сомнение, простое, обычное человеческое сомнение: если это так важно, то почему так много умных людей на протяжении многих веков не заметили этого и не сделали этого без тебя? Что, тебе лучше видно? И кто ты такой вообще?

Как бы ни храбрился автор теории, а вопросы неизбежно возникают. Вдруг что-то такое где-нибудь в Австралии кто-то издал два года назад, где рассматривал это предложение о создании такой-то теории и доказал, что это невозможно или не нужно, или создал лучшую теорию… Почему мы? Я все время считал себя человеком средних способностей… - с самокритикой все было нормально. Ну почему я? Почему не кто-нибудь другой? Пока я не мог ответить на этот вопрос и сам до конца не мог поверить в эту возможность. Помогло, как всегда… Кто мне помог, как вы думаете?…

Помогло МГБ, естественно. Нас арестовали, и дальше началась цепь ситуаций, в которых единственным оружием с моей стороны могло быть только применение теории решения изобретательских задач как ответ на… Тогда не говорили: "нарушения законности", пытками они тоже не назывались…

Ну, в общем, чтобы вам было ясно, я опущу всю эту часть, связанную с незаконными действиями властей этого ведомства… Вот ситуация. Лефортовская тюрьма. Камера метров двадцать квадратных. Две койки. Был сравнительно тихий период. Мне не понравился следователь. Все от характера… по причине плохого характера получилось. Арестовали меня, вызвав в Тбилиси из дивизии в командировку. Я в армии служил. На перроне арестовали. И я в первое время растерялся, а потом узнал, что это военная контрразведка и здесь не пытают, ну, во всяком случае, несильно пытают. Я начал сопротивляться. Я не подписал ни одного протокола, даже личного осмотра, обыска. Такого кошмарного преступника надо было посылать в Москву. Послали в Москву. Сначала государственная академическая большая тюрьма, как ее называли в этих кругах, "ТАБТ", - дом на Лубянке. Но я изобретательно сопротивлялся. И тогда в наказание более трудное - тюрьма в Лефортово.

Мой следователь… Самое неприятное, понимаете, когда твое дело ведет глупый человек… Ну не глупый, а очень ограниченный. Малышев, капитан Малышев. Полное представление о Малышеве можно получить, увидев дохлую рыбу с открытыми глазами… Я не давал показаний и более интересным следователям. Стоило ехать в Москву, чтобы признаваться во всех своих злодеяниях Малышеву. И я начал сопротивляться Малышеву. Малышев ответил… У них типовые приемы по своему ремеслу - то, что мы называем стандартами, - были сделаны давно, наверное, еще при святой инквизиции.

Он меня поставил на конвейер. Конвейер - это… Вот что такое конвейер: в десять часов ночи отбой, ложишься спать, в двадцать минут одиннадцатого вытаскивают на допрос. Допроса нет, ты сидишь в кабинете следователя, он занимается своими делами, конспектирует "Краткий курс истории партии". А ты сидишь и мерзнешь или не мерзнешь, но все равно сидишь без всякого дела. Иногда он спрашивает, как пишется то или иное слово… конспект надо творить самодеятельно. Пять часов - ведут обратно. В половине шестого ты ложишься. Приказывают раздеться, лечь… В шесть - подъем. Весь день в твоем распоряжении, в пределах камеры делай что хочешь. Вторая ночь. Спать днем не дают, я не сказал об этом, потому что это элементарно: спать днем нельзя, лежать днем нельзя. Ну вот и сидишь, ждешь вечера, а вечером все повторяется: в 10 часов отбой, пол-одиннадцатого - на допрос, и все - снова…