Николай Мезенин - Парад всемирных выставок

Летом 1862 г. посетил выставку Ф. М. Достоевский, впервые выехавший за границу. Сильнейшее впечатление на писателя произвел современный «Ваал», как он называл Лондон. В «Дневнике писателя» отмечено: «Я был в Лондоне всего восемь дней... Все так громадно и резко в своей своеобразности... Этот день и ночь суетящийся и необъятный, как море, город, визг и вой машин, эти чугунки, проложенные поверх домов (а вскоре и под домами), эта смелость предприимчивости, этот кажущийся беспорядок, который в сущности и есть буржуазный порядок в высочайшей степени, эта отравленная Темза, этот воздух, пропитанный каменным углем, эти великолепные скверы и парки, эти страшные углы города. как Вайтчапель, с его полуголым, диким и голодным населением. Сити со своими миллионами и всемирной торговлей, кристальный дворец, всемирная выставка... Да, выставка поразительна. Вы чувствуете страшную силу, которая соединила тут всех этих бесчисленных людей, пришедших со всего мира в едино стадо; вы сознаете исполинскую мысль; вы чувствуете, что тут что-то уже достигнуто, что тут победа, торжество».

Но эта победа буржуазности не восхищает Достоевского. Он всей душой ненавидел и считал главным врагом России и всего мира буржуа во всех его разновидностях. Писатель в «Зимних заметках о летних впечатлениях» нарисовал потрясающую картину Лондона, где увидел не только парадную сторону английской столицы.

Выставку посетил известный русский педагог В. И. Водовозов, так выразивший общее впечатление от нее: «Всемирное богатство лондонской выставки истомляет и зрение и внимание непривычного посетителя; в голове образуется пестрый хаос предметов и звуков, из которых без связи выдаются: то блестящая пирамида, означающая количество золота, добытого в Австралии, то армстронгова пушка, или маячный фонарь, весь в сиянии бесчисленных призм и зеркал, то звон колоколов вместе с игрою органов и говором шестидесятитысячной толпы, которая, не производя тесноты, теряется в огромном пространстве здания».

На выставке 1862 г. все еще господствовали паровые двигатели: стационарные машины и котлы, локомотивы и локомобили, а также тепловоздушные и газодвигательные машины.

Инженер-технолог Н. Ф. Лабзин сообщал, что на выставке никаких совершенно новых механизмов, еще неизвестных, не нашлось. Но встречалось довольно много улучшений по упрочнению конструкции машины, более точному выполнению работ и увеличению ее производительности. Это привело инженера к опрометчивому заявлению: «Без сомнения, в наш век, век таких громадных успехов машинного дела трудно ожидать еще чего-нибудь нового, которое могло бы сделать переворот в промышленном мире». А через несколько лёт появились электродвигатели, и век пара начал стремительно уступать место новому виду энергии.

Русских машин на выставке было мало. Лишь по классу земледельческих машин и снарядов имелось шесть экспонатов, в том числе железный сошник от Оренбургского казачьего войска. Крепостной строй России препятствовал использованию достижений науки и техники, обрекая страну на экономическую отсталость. Недаром в 1862 г. доля России в мировом промышленном производстве составляла только 1,7%.

Всего русских экспонатов в промышленном отделе было 585, из них 305 удостоились отличия, а именно 177 медалей и 128 похвальных отзывов. Такое выгодное соотношение числа присужденных наград к числу экспонатов имели лишь немногие государства — только Австрия и Бельгия в этом отношении были впереди России. И все-таки русская промышленность была представлена на выставке преимущественно сырьевыми продуктами — 98 медалей и почетных отзывов получено за них.

Знаменитый критик В. В. Стасов выразил неудовлетворение выбором русских экспонатов и их расположением: «И вот, вся эта выставка, печально составленная, печально разложенная и развешанная, сатира на наши необозримые богатства, на наши бесконечные силы, теснилась в одном из узких поперечных двориков выставки, сжимая еще более свое узкое пространство неловко и невпопад поставленными столами».

Русская экспозиция выглядела беднее, чем могла бы быть, и тем не менее многие экспонаты привлекали внимание посетителей. В отчете распорядительного комитета отмечалось: «Русское отделение выставки было украшено произведениями, которым равных по роскоши и богатству не было ни у одного народа. В течение шестимесячного открытия здания выставки тысячи зрителей толпились ежедневно кругом великолепных изделий из яшмы и порфира, а равно и мозаичных работ, выдвинутых по главному нефу впереди Русского отделения; подробным описанием их наполнялись столбцы английских и других иностранных журналов; изображения их появились на страницах лучших европейских иллюстраций».