Николай Никонов - Певчие птицы

Песня очень слабая, коротенькая, щебечущая. То же самое можно сказать о еще более мелком, контрастно окрашенном в черно-белые тона черноголовом чеканчике.

Он держится в более сухих местах и очень заметен.

Прикармливаются и ловятся эти птички довольно легко, но для содержания не интересны, ибо пение их более чем скромное.

Я не один раз ловил и лугового, и черноголового чеканчиков, последних даже парами, вместе с похожей, но сероголовой самочкой. Я тут же выпускал этих хлипеньких, слабых птичек, а уже через полчаса они снова являлись на облюбованный прикорм.

В клетке чекану нужен мягкий верх. Корм — как всем насекомоядным соловьиной породы. Предпочтительна клетка-ящик.

В детстве толстые, протертые по углам книги А. Брема «Жизнь животных» были для меня самыми любимыми. Их желтые, пахнущие стариной страницы открывали прекрасный мир, который я любил всей душой, не знаю даже, с какой поры. Еще не умея читать, я наизусть знал все рисунки, а в их числе цветную порванную вклейку, где были изображены птицы с ярким оперением: снегири, щуры, клесты. Почему-то несказанно удивила меня чечевица, густо карминово-красная птица, с белым атласным брюшком. У меня были альбомы, куда я очень старательно срисовывал животных из разных книг.

Помню, как благоговейно копировал я длинным вечером яркие красные тона оперения чечевицы и был счастлив, даже не мечтая когда-нибудь увидеть такую птичку, подержать в руках.

Первую чечевицу я не увидел, а услышал. «Твитю ит виттю» — звонко свистела она майским утром в осиннике у железнодорожной насыпи.

«Да ведь это она, чечевица?!» — подумал я и не успел еще увериться, как птичка вылетела на отдельную расхохлатившую сережки осину, совсем близко. Приподняв чубчик, раздав горлышко, она ясно выкрикнула свое вопросительное: «Витю видел?» Я шевельнулся. Чечевица беспокойно завертелась на вершине осины, беспокойно оглядывалась, издавая звучное «пяйн, пяйн», похожее на крик канареек. «Сейчас улетит», — подумал я. Но она еще раз выкрикнула свой позыв, и на осине появилась другая чечевица, вся серовато-коричневая, похожая несколько на молодую самку-воробьиху. Потом обе птицы нырнули в подлесок и смолкли.

Я не пробовал ловить чечевиц. В городе их никто не держал, хотя многие птицеловы знали и называли «черемошниками». Один «старый птицелов» советовал ловить черемошника на цветущую черемуху, набросанную под сеть, другой рекомендовал посадить в западню самку воробья. Все это можно было выслушать с улыбкой. Я помню, что и соловьев тот же «знаток» рекомендовал добывать на воробья. Читатель, наверное, заметил, что такое название я часто употребляю с иронией, оно действительно так, ведь в большинстве своем «старые птицеловы» — просто старики, не умеющие ни как следует содержать птиц, ни ловить их, зато погрязшие в своих суевериях и усердно передающие их с ложно-авторитетным видом начинающим любителям.

Первую свою чечевицу я поймал на сухой мелколесной гряде, глубоко вдающейся в торфяное болото. Замечу, что чечевицы часто держатся мест сыроватых, связанных с водой.

По этой приверженности я и отнес их к разряду болотных певцов. Но реже они гнездятся в мелколесье, на ягодных опушках и в густых запущенных садах.

На той долгой релке пело пять самцов неподалеку друг от друга. Время для ловли оказалось самое подходящее — 18 мая. Черемошники только прилетели. Вообще они появляются у нас не рано. Под Свердловском раньше 12 мая я их никогда не встречал. Я выслушал всех самцов, которые пели очень несходно. Один четко так выводил: «чи-чу, ви-чу», другой: «твиттю-витю», третий нечто вроде: «чуви-чувьи», четвертый и совсем невнятно свистел, добавляя в концовке какой-то призвук. Оперение птичек также было различное. Три самца красные, от рябинового до темно-пунцового на зобиках и голове, а два серо-бурые с пестринами, первогодки. Красный цвет у самцов чечевиц появляется лишь после второй линьки.