Мир Авиации 2005 02

За всем происходящим внимательно наблюдала разведгруппа спецназа, сидевшая в этом ущелье. Командир у них был по кличке «Борода», он доложил своему командиру, а тот по инстанции выше. Их командующий связался с нашим, объяснил ситуацию, сказал, что этого летчика, с позывным «490», пехота и разведка хорошо знает, много раз выручал их в Панджшере, и надо бы его наградить. Командующий авиации 40-й армии поддержал инициативу и приказал готовить документы на звание Героя Советского Союза…

Только были люди, которые сделали всё, чтоб я этого звания не получил.

Меня наградили орденом Красной Звёзды. Потом боевые действия в ущелье пошли на убыль, «духи» отошли в труднодоступные районы, наши войска захваченные плацдармы стали передавать «демократам» и уходить из ущелья.

А потом, позже, Ахмад-Шах Масуд вернулся и вышиб афганские войска из Панджшера…

После Панджшера мы успели поучаствовать в Кабульской операции, а потом нас перебросили под Асадабад (точнее – между Асадабадом и Джелалабадом, к востоку от последнего). Прилетели на место, представились полковнику Томареву. Он нам описал характер боевых действий, обстановку в данном районе, указал на то, чему надо уделить первостепенное значение. Спустя время мы, сдав необходимые зачеты экзамены, приступили к боевой работе.

Хочу рассказать об одном случае. Дорога между Асадабадом и Джелалабадом была блокирована «духами», и перевозка боеприпасов и продовольствия была затруднена. Для деблокации этой дороги привлекли 66-ю бригаду спецназа подполковника Посохова. Трудность заключалось в том, что, во-первых, район высокогорный, а во-вторых, кругом водохранилища, а это – большая влажность и большая температура. В таких условиях тяга несущего винта резко падает, т.е. вертолет становится вялым, ощущается недостаток мощности двигателей. То есть работать очень сложно.

Спецназовцы ушли в горы, чтобы выкурить «духов», которые оседлали господствующие вершины вдоль трассы и вели обстрел проходивших советских колонн и минировали дорогу. Короче говоря, блокада – полная. Под вечер, после очередного вылета, мне приказали прилететь в штаб 66-й бригады спецназа. Прилетели, доложились о прибытии Посохову, его я знал по Панджшеру, и взаимной работой мы были довольны. Он мне говорит: «Аркадий, тут недалеко три моих взвода держат высоту. Жратва у них есть и патроны есть, а воды нет, мучаются страшно… Твои летали, но сесть не смогли. Расклад такой – первый взвод держит вершину, второй ниже, – в середине, третий – внизу, получается типа ступеньки. Попытайся где-нибудь среди них сесть и забрать больного». «Попробую», – говорю.

Налили воды в чулки из-под ОЗК (в бочки не наливали, при ударе о землю они бы раскололись). Взлетели. Вышли в заданный район. Решил сделать проход, чтобы посмотреть, куда можно приткнуться. Перед отлетом Посохов заверил, что его ребята обеспечат нам максимальную безопасность при посадке. Ведомым был верный капитан Кузнецов. При проходе – шли на малой высоте – снизу началась стрельба и взрывы гранат, хотя Посохов обещал «тишь да гладь». Запрашиваю «землю», слышу в ответ, что это ребята себя обозначают. Они до того обезумели без воды и вот таким образом привлекали наше внимание, чтобы мы поскорее сели. До нашей командировки в Джелалабад, при очередной попытке скинуть «духов» с высот, одна из групп потеряла 12 человек, которые умерли от солнечных ударов и отсутствия воды. До меня несколько экипажей попытались сесть – не получилось. Бойцы всё это видели – а им сложно объяснить, что вертолет не везде сядет и у него есть ограничения – и таким образом показывали свое нетерпение. Их понять можно, без воды, на самом солнцепеке – это кошмар. Сделал второй заход, сел в седловине, если конечно это можно назвать посадкой – основные стойки на камнях, носовая висит над пропастью. Ведомый мой встал в круг и сверху прикрывает нас. В Афганистане вертолеты в горах парой не садятся, во-первых – места не бывает, во-вторых, в целях безопасности – один садится, второй прикрывает сверху, потом наоборот.

Борттехник открывает дверь грузовой кабины, и в вертолет начинают влетать бойцы – хватают чулки и жадно пьют, постепенно их в грузокабине становится все больше и больше. Вертолет угрожающе раскачивается, грозя свалиться в пропасть. Дверь в пилотскую открывается, и к нам влезает сержант-спецназовец, приставляет ствол автомата к моему виску и командует: «Никто никуда не летит». Я сначала оторопел от такой встречи – мы тут карячились-садились, а они мне автоматом в висок. Потом стала разбирать злость: до того как вломился сержант, я видел, что напившиеся солдаты стали попросту брызгать друг в друга, но я не успел их остановить, т.к. все внимание уделял удержанию вертолета. Кричу борттехнику, чтобы навел порядок, но у него ничего не получается: напившиеся спецназовцы падают на пол, животы у них раздулись, начинают истерически смеяться, брызгаться. В злости кричу сержанту: «Убери ствол», а он в ответ сильнее давит на висок. Ситуацию спас лейтенант, спустившийся к вертолету – вместе с борттехником они навели порядок. Из полностью забитого емкостями-чулками вертолета большая часть воды была пролита, и это при том, что первый и третий взводы еще не пили. Потом лейтенант «отодрал» от меня сержанта, и я на родном русском и могучем вспомнил всю его родню до седьмого колена и все медицинские термины, объясняющие сущность появления его на свет. Он посмотрел на меня благодарными глазами и извинился. Потом, когда все успокоилось, мне объяснили: солдаты просто очумели на солнце и, видя неудачу предыдущих бортов, теряли надежду на спасение. Когда же нам удалось приземлиться, они уже не контролировали себя – им надо было во что бы то ни стало задержать нас.