Александр Гофман - Семь лекций по истории социологии

Истоки социологического мировоззрения Парето многообразны. На него несомненно повлияли познания и опыт инженера, математика и экономиста, привыкшего иметь дело с точными данными и практической эффективностью. Но были и такие влияния, которые исходили из сферы гуманитарного и социального знания. В связи с этим помимо Леона Вальраса, автора теории экономического равновесия [27] При этом в области общего мировоззрения Парето был антиподом Вальраса. , следует назвать, в частности, Никколо Макиавелли (прежде всего), а также социальный дарвинизм, инстинктивистскую психологию, Г. Лебона и Г. Тарда, итальянскую криминологическую школу, французского философа Жоржа Сореля с его теориями насилия и социального мифа, итальянского политического мыслителя Гаэтано Моску и его деление общества на управляющих и управляемых.

Хотя Парето в целом отрицательно относился к теории Маркса, рассматривая ее главным образом как одну из «идеологий», он признавал известное научное значение исторического материализма и марксовой концепции классовой борьбы. Последняя, с его точки зрения, должна интерпретироваться шире, так как она имеет место на протяжении всей истории человечества, и классовые конфликты отнюдь не исчезнут с исчезновением конфликта «труда и капитала» [2, §§ 829–830] [28] Исторический материализм, согласно Парето, «заключает в себе часть истины, которая состоит в существовании взаимной зависимости экономики и других социальных явлений. Ошибка состоит в превращении этой взаимозависимости в отношение причины и следствия» [2, § 829]. .

Исследователи научного творчества Парето единодушно подчеркивают огромное влияние эволюции, а точнее, радикальной метаморфозы его ценностных ориентации на формирование его социологических воззрений. Первоначально он, как и его отец, был сторонником демократических, либеральных и гуманистических взглядов. Но затем, примерно к 1900 г., наблюдая политическую жизнь современной ему Италии, Парето испытал глубокое разочарование в идеалах своей молодости. Это разочарование было обострено его эгоизмом, аристократическими предрассудками, неудачами в политической карьере и личной жизни. Как это нередко бывает с глубоко разочарованными людьми, пережившими серьезный идейно-психологический кризис, доминирующими чертами его мировоззрения и характера постепенно становятся пессимизм и цинизм.

Парето постоянно и энергично, часто со злобной иронией «срывает маски» с различных политических, моральных, метафизических учений, «разоблачает» разнообразные социальные идеалы своего времени, такие, как демократия (называемая им не иначе как «плутодемократия»), свобода, гуманизм, солидарность, прогресс, равенство, справедливость и т. д. «Прирожденный бунтарь, он приветствовал всех, кто конфликтовал со своими правительствами. Его воображаемые враги были повсюду; это и демократы, и пангерманцы, и женщины, воюющие против алкоголя, и жеманницы, и те из его сограждан, которые пытались замалчивать его сочинения», — пишет американский экономист Б. Селигмен [1, 249].

Сама наука, социология, становится для Парето средством «срывания масок», орудием разоблачения социальных идеалов. Этот взгляд на призвание социальной науки роднит его с такими разными мыслителями, как Маркс, Гобино или Гумплович, которые также стремились доказать, что за фасадом «красивых слов» обычно скрывается неприглядная реальность, стремились принизить идеалы, считая, что социологическое объяснение предполагает сведение их к чему-либо низменному.

В то же время подобная позиция противостояла точке зрения Дюркгейма, который, наоборот, видел задачу социологии в том, чтобы обосновать идеалы, доказать, что они глубоко и основательно укоренены в социальной действительности. Если Дюркгейм подчеркивал, что все религии истинны на свой лад, так как все они так или иначе выражают социальную реальность, то Парето, наоборот, стремится, по существу, доказать, что все религии ложны [29] Сам Парето называл себя «атеистом всех религий». Эта самохарактеристика любопытным образом перекликается с позицией молодого Маркса, выраженной им словами эсхиловского Прометея: «По правде, всех богов я ненавижу» [3,153]. , так как они лишь камуфлируют истинные мотивы социального поведения. Если Дюркгейм утверждает, что наука не может и не должна разрушать объект, который она изучает, то Парето как раз стремится разрушить этот объект.