Руслан Баженов - Ампутация сознания, или Немного воска для ослиных ушей

Первыми признанными мастерами такой пропаганды были якобинцы во время Великой французской революции. Большое историческое исследование ее проделал в год ее столетнего юбилея П.Кропоткин. Он взглянул на нее по-новому, и она потрясла цинизмом нового типа пропаганды. Из всей совокупности речей и текстов, возбуждающих ненависть к старому режиму, абсолютно невозможно было «вычислить» тот проект будущего жизнеустройства, который стоял за отрицанием. И дело было не в том, что революция всегда заводит не совсем туда, куда обещали революционеры. Якобинцы сознательно умалчивали о своих намерениях.

Кара-Мурза в голову к ним заглядывал? Интимные дневники читал? Где ваши доказательства? Разве из вашего Copy-Paste-креатива вырисовывается какой-то проект? Зачем сознательно умалчиваете о своих намерениях?

Из того, что тут сказано Кара-Мурзой, можно сделать только один вывод – об элементарной исторической безграмотности автора. Какие якобинцы? Монтаньяры? Жирондисты? А кордельеры, в том числе Дантон и Марат, их вы тоже в якобинцы записали? Что, разве Гора заранее «планировала» казнить Жиронду, а Жиронда «планировала» пойти под нож гильотины? Что, Робеспьер заранее «планировал» 9 термидора, но «умалчивал» о своем «намерении» взойти на эшафот? Какой к черту проект?

Автор – мыслит, как утопист и метафизик чистейшей воды. Вместо того чтобы видеть в революции БОРЬБУ самых различных политических сил, учитывать внешние и внутренние экономические, классовые и прочие факторы, он представляет себе идиллическую картинку: пришли якобинцы, «взяли» власть, «умалчивая» о своих намерениях, а потом, такие-сякие, все по-другому сделали. И все они при этом были ЕДИНЫ (хотя казнили друг друга за милую душу). Какой замечательный лубок. Такого же рода понимание истории в голове у оголтелых критиков большевиков. Пришли, мол, в 17-ом, взяли власть и начали крушить да расстреливать, потому что кровожадные и манипуляторы. Примитивная и пристрастная точка зрения вызвана вопиющей исторической безграмотностью и «черно-белым» мышлением.

Ясно, что никакого законченного «проекта» не было и не могло быть. Во-первых, была крайне слаба теоретическая база, под революционной борьбой не была надежной научной основы. Во-вторых, проведение заранее заготовленных планов в жизнь в ходе революции натыкается на трудность их осуществления. Практика всегда корректирует, а то и отвергает теорию. Можно взять более близкие нам события Октября. Маркс писал о трудармиях, но на практике они себя не очень-то оправдали, и (по мнению, например, Виктора Сержа) только послужили облегчению демобилизации Красной Армии. Милиция не смогла заменить профессиональную, регулярную армию. Из Маркса, а вернее из опыта Парижской Коммуны растет введенный большевиками «партмаксимум», но удержаться он не смог (почему, это отдельная тема, но вкратце – «кот не может сторожить сметану»).

Ленин писал о том, чтобы «все были бюрократами», но практика опровергла эту теоретическую установку. Думать, что «якобинцы нарочно обманывали» - это невероятно безответственное и невежественное утверждение, лежащее в области обывательских догадок, а не исторических исследований. Кстати, Робеспьер пытался заменить религию «культом Верховного Существа». А что толку?

А прикрываться при этом именем П. Кропоткина, не давая никаких ссылок и цитат – просто нечестно. Вот цитаты из его работы «Великая Французская Революция» (http://novsvet.narod.ru/krop02-00index.htm):

Гора пользовалась, кроме того, поддержкой еще одной силы, выросшей за время революции — парижского Клуба якобинцев с многочисленными, примыкавшими к нему в провинции народными обществами. Правда, этот клуб вовсе не обладал тем революционным значением и тем революционным почином, какой ему так часто приписывают современные политические писатели. Клуб якобинцев не только не руководил революцией, но всегда шел за ней. Самый состав главного парижского общества, члены которого вербовались в особенности из зажиточной буржуазии, делал такое руководительство невозможным. Якобинцы, совершенно правильно говорил уже Мишле, все время старались быть мудрыми политиками революции, держать в своих руках равновесие. Они не управляли революцией — они следовали за ней. Дух клуба изменялся с каждым новым кризисом. Но клуб тотчас же становился выразителем того течения, которое господствовало в данный момент среди интеллигентной, умеренно демократической буржуазии; он поддерживал это течение, влияя в желательном направлении на общественное мнение в Париже и в провинции, и из него новый, водворявшийся порядок набирал главных своих чиновников. Робеспьер, представлявший, по справедливому выражению Мишле, «золотую середину Горы», хотел, чтобы якобинцы «могли служить посредниками между Собранием и улицей, поочередно пугая и успокаивая Конвент»*. Но он понимал, что почин будет исходить от улицы, от народа.