Макс Вебер - Избранное. Образ общества

Экстаз как средство спасения или «самообожествления» (только в этом качестве он нас здесь интересует) может иметь характер полной отрешенности, одержимости и более или менее постоянного религиозного поведения, которое выражается как в усилении интенсивности жизни, так и в удалении от жизненных забот. Путем к состоянию экстаза была, конечно, не продуманная методика спасения, а различного рода способы преодоления естественных тормозов: табак, алкоголь или другие наркотические средства, музыкальное или эротическое возбуждения (иногда все виды одновременно) и оргии. В ряде случаев провоцировались истерические или эпилептические приступы у предрасположенных к этому людей, что вызывало оргиастическое состояние у остальных. Однако экстазы по своей природе и по своей цели преходящи и не оставляют значительного следа в повседневной жизни. К тому же они лишены «осмысленного» содержания, открываемого пророческой религией. Более мягкие формы эйфории – она может быть мечтательной (мистической) в качестве «озарения» или активной (этической), воспринятой как обращение, – вернее обеспечивают длительность харизматического состояния, способствуют осмысленному отношению к «миру» и по своему характеру соответствуют ценностям «вечного» порядка или этического Бога, о котором благовествует пророчество. Уже магии ведома, как мы видели, наряду с оргией, систематическая методика спасения для пробуждения харизматических свойств. Ибо профессиональному колдуну и профессиональному воину нужен не только экстаз, но и длительное обладание харизмой. Что же касается пророков этического спасения, то они не нуждаются в оргиастическом дурмане – более того, он прямо препятствует тому систематическому этическому жизненному укладу, к которому они призывают. Именно на него, на дурманящий культ, связанный с недостойным человека мучительством животных при жертвоприношениях сомы, обрушивает свой гнев Заратустра в своем этическом рационализме, совершенно так же, как Моисей – на оргии, сопровождаемые плясками [332], и, как большинство основателей или пророков этических рациональных религий, на «распутство», т. е. на оргиастическую храмовую проституцию. С рационализацией религиозной методики спасения дурманящие оргии все более вытесняются постоянным и прежде всего осознанным типом поведения. Развитие это обусловлено также характером концепции «божественного». Конечно, повсюду высшая цель, которой может служить методика спасения, остается неизменной (ее в острой форме ставила перед собой и оргия): это – воплощение в человеке сверхчувственных существ, теперь – Бога, или, другими словами, самообожествление. Но оно должно, по возможности, стать длительным состоянием. Следовательно, методика спасения направлена на обладание самим Богом в земном мире. Но там, где людям противостоит всемогущий надмирный Бог, целью методики спасения уже не может быть самообожествление в таком смысле; ею становится обретение требуемых Богом религиозных качеств. Тем самым методика спасения становится потусторонне и этически ориентированной, она стремится не к тому, чтобы «обладать» Богом – это невозможно, а к тому, чтобы быть либо его « орудием », либо его сосудом. Очевидно, что второе ближе идее самообожествления, чем первое. Это различие, как будет показано ниже, ведет к значительным последствиям для характера самой методики спасения. Однако вначале оба вида во многом совпадают. Ведь в обоих случаях человек, чтобы уподобиться Богу, должен сбросить то, что в его повседневной жизни небожественно. А небожественное – прежде всего повседневные действия человека и повседневный мир так, как они даны природой. В этом пункте сотериологическая методика спасения непосредственно примыкает к магической, которую она только рационализировала и приспособила к своим представлениям о сущности сверхчеловеческого и о смысле религиозного спасения. Опыт показал, что посредством «умерщвления» плоти в истерическом состоянии удавалось лишить особенно предрасположенных к такому воздействию людей чувствительности или сделать их тело каталептически застывшим, принуждая его к таким действиям, к которым обычная иннервация была бы совершенно неспособна; именно тогда особенно легко возникают у одних разного рода визионерство и непроизвольная речь, гипнотическая и иная суггестивная сила; у других – видения, склонность к мистическому озарению и этическому обращению, к глубокому страданию от сознания своей греховности и радостному чувству близости Богу – состояния, нередко быстро сменяющие друг друга. Однако при переключении внимания на «природные» функции и потребности тела и возвращении к повседневным интересам, отвлекающим от обретенного состояния, эти свойства внезапно исчезают. Стремление к спасению повсюду ведет к тем или иным выводам, касающимся отношения к плоти и к социальной и экономической действительности.