Макс Вебер - Избранное. Образ общества

Всего сильнее этот процесс развивался в Риме. Рим – после победы плебса – есть прежде всего ведущее завоевательные войны крестьянское государство или, вернее, государство горожан–эемлевладельцев. С каждой войной он приобретает земли для колонизации. Сын владеющего землей гражданина, не имеющий доли в отцовском наследстве, сражается в рядах войска за приобретение собственного клочка земли и с ним вместе прав полного гражданства. В этом секрет проявленной Римом способности к расширению. Характер войн изменился, когда завоевания перешли за море. Тут руководящим началом являлись уже не колонизаторские интересы крестьян, а интересы аристократии, желавшей эксплуатировать провинцию. Войны имеют теперь целью охоту на людей и конфискацию земли для эксплуатации ее в форме латифундиального хозяйства и сдачи в аренду. Вторая Пуническая война даже сильно сократила крестьянское сословие в Италии, – последствия падения крестьянства являются отчасти запоздалым мщением Ганнибала. Отпор, оказанный движению Гракхов, окончательно решает победу рабского труда в сельском хозяйстве. С тех пор повышение жизненных потребностей, повышение покупательной способности, развитие производства для сбыта характерны исключительно для рабовладельцев. Нельзя сказать, чтобы свободный труд исчез совершенно, но рабская промышленность является единственным прогрессиврующим элементом. Римские писатели, авторы сельскохозяйственных трактатов [582]видят в рабском труде естественную основу хозяйства.

Наконец, культурное значение несвободного труда возросло решительным образом благодаря включению в число римских владений таких крупных материковых пространств, как Испания, Галлия, Иллирия, земли по Дунаю. Преобладающим элементом в населении Римской империи оказалось население континента. Тут античная культура сделала попытку переменить свою арену ή изприбрежной культуры превратиться в культуру континентальную. Она охватила громадную хозяйственную область, в которой обмен и денежное хозяйство целые века не могли установиться хотя бы приблизительно в том размере, как они существовали по берегам Средиземного моря. Если, как мы уже говорили, обмен даже между этими приморскими городами представлял собою редкую и все более разрежающуюся сеть, то на континенте эта сеть должна была быть еще более редкой. Во–первых, здесь, на континенте, кулыурный прогресс на почве свободного разделения труда посредством развития интенсивного обмена был вообще невозможен. Возникновение земельной аристократии, опиравшейся на рабовладение и несвободное разделение труда – в ойкосе, было единственно возможной формой постепенного приобщения новых территорий к средиземноморской кулыуре. Обмен, стоивший на континенте несравненно бульших издержек, должен был здесь еще более, чем по береговой линии, ограничиваться исключительно удовлетворением спроса на предметы роскоши со стороны представителей высшего рабовладельческого класса, с другой стороны, возможность производства на сбыт была доступна только небольшому количеству крупных предприятий с рабским трудом.

Итак, рабовладелец оказывается экономическим носителем античной культуры, организация рабского труда – необходимой основой римского общества, и мы должны несколько ближе ознакомиться с социальными особенностями этой организации.

Из источников мы можем извлечь особенно отчетливую картину сельскохозяйственной промышленности конца республики и начала империи. Крупное землевладение было также той преобладающей формой богатства, которая послужила основой капиталов, пускавшихся в оборот чисто спекулятивным путем: римским крупным спекулянтом был обыкновенно тот же крупный землевладелец уже в силу того, что для такой самой выгодной спекуляции, как государственный откуп и подряд, требовалось земельное обеспечение.

Типом римского крупного землевладельца был не помещик, ведущий сам свое хозяйство, а человек, живший в городе, занимавшийся политической деятельностью и желающий прежде всего получать денежную ренту. Управление имением находится в руках несвободных управителей (villici). Что касается формы хозяйства, то вообще господствуют нижеследующие отношения.

Производство хлеба для сбыта большею частью не приносит дохода. Рим, например, как рынок, закрыт благодаря государственной доставке хлеба, а транспорт хлеба с континента вообще не окупается. Кроме того, рабский труд не благоприятствует хлебопашеству, особенно при характере римской культуры, которая требует много тщательного труда и, следовательно, предполагает личную заинтересованность рабочего. Поэтому пахотные поля обыкновенно хоть частью сданы в аренду «колонам» (coloni) – мелким крестьянам, потомкам свободного обезземеленного крестьянства. Такой colonus уже с самого начала не есть экономически свободный самостоятельный арендатор и сельскохозяйственный предприниматель. Помещик дает инвентарь, villicus контролирует его хозяйство. С самого начала было, очевидно, обычным явлением, что он обязывался работать на помещика, в особенности помогать при жатве. Когда пахотная земля сдавалась колонам, то это означало, что помещик обрабатывает землю «посредством колонов» (per colonos).