Джеймс Смит - Старина четвероног

Привожу некоторые письма.

«Книсна.

24 января 1939 года.

Уважаемая мисс Латимер!

Я жду от Вас дальнейших сообщений о Вашей рыбе. Мне очень хотелось бы увидеть фотографию, как только Вы ее сможете выслать. Вряд ли мне удастся приехать раньше конца месяца; да теперь, когда сделано чучело, это и не так уж важно.

Я по-прежнему убежден, что мы имеем дело с целакантом, но надеюсь, что Вы не будете давать никаких сведений в печать, пока я не смогу изучить экземпляр досконально. Не могли бы Вы постараться узнать у капитана траулера, проявляла ли рыба какие-нибудь признаки жизни после поимки. Ведь может статься, что она все эти миллионы лет пролежала на дне океана, предохраняемая слоем ила или тины. С химической точки зрения это возможно. Очень важно точно выяснить, была ли она жива или нет. Если да, то есть надежда, что будет пойман другой экземпляр; я поручаю Вам предложить от моего имени рыбакам награду 20 фунтов за неповрежденный экземпляр. Вероятность равна одной миллионной, но на случай, если это произойдет, прошу Вас распорядиться изготовить большой сосуд, купить столько формалина, сколько понадобится, и по всему телу рыбы вспрыснуть крепкий раствор. И, разумеется, немедленно телеграфируйте мне!

Это ужасно, что до Ист-Лондона так далеко. Я твердо намерен приехать, как только смогу. Если Вы сможете осторожно отделить одну чешуйку, будьте любезны прислать ее мне, это важно для определения.

Сердечный привет, искренне Ваш

Дж. Л. Б. Смит».

Ясно видно, сколь упорно мое сознание отвергало фантастическую мысль, что цел акант дожил до наших дней. Разве не могло тело целаканта сохраниться в донном иле, наделенном антисептическими свойствами? Да нет же никаких сомнений, цел акант был живым: ведь он пытался схватить руку капитана траулера и много часов после поимки проявлял признаки жизни!

«Ист-Лондон.

25 января 1939 года.

Уважаемый доктор Смит!

Похоже, что неудачи неотступно идут по следам этой рыбы. Я ходила к мистеру Кирстену, которого просила ее сфотографировать, и он сказал мне, что вся пленка испорчена.

Хотелось бы, чтобы Вы приехали в Ист-Лондон. Мне никак не удается кого-либо заинтересовать, а неудачи с фотографированием приводят меня в отчаяние.

Искренне Ваша

М. Латимер».

Наконец я получил несколько чешуек. Они сокрушили большинство терзавших меня сомнений. Целакант, конечно же это целакант! Уффф!..

Все это время меня по ночам преследовали кошмары. Просто чудо, как мое хрупкое здоровье выдержало столь ужасное напряжение; но меня поддерживала и вдохновляла вера в то, что мне предначертано довести дело до конца и я справлюсь.

Большинство людей после тридцати лет все труднее воспринимают новое; я и сам это испытал, когда, занимаясь химией, старался не отставать от развития теории. Изучением рыб я увлекся, когда мне уже было за тридцать, и с удивлением отмечал, что мой мозг все впитывает, как губка. Словом, к моменту отъезда из Книсны я проглотил все, что мог достать из написанного о целакантах, и знал, бесспорно, гораздо больше, чем несколько недель назад.

Мы оставили Книсну 8 февраля 1939 года, намереваясь сразу же ехать в Ист-Лондон, но это было не так-то просто. Шел непрерывный ливень, наводнение сделало почти все дороги непроезжими, но нам все-таки удалось добраться до Грейамстауна. Здесь из-за непогоды мы застряли на целую неделю. Наконец 16 февраля, после утомительного путешествия, мы прибыли в Ист-Лондон и сразу же направились в музей. Мисс Латимер куда-то вышла, но сторож провел нас внутрь, и мы увидели… целаканта!

Силы небесные!.. Хоть я был подготовлен, меня в первый миг словно ошеломило взрывом, ноги подкосились, тело стало чужим. Я будто окаменел. Да, никаких сомнений: чешуя, кости, плавники — самый настоящий целакант. Точно внезапно ожила рыба, умершая 200 миллионов лет назад. Забыв обо всем на свете, я смотрел не отрываясь на чучело, потом робко подошел ближе, коснулся его, погладил… Жена молча следила за мной. Вошла мисс Латимер и тепло с нами поздоровалась. Только тут ко мне вернулся дар речи. Не помню точно, о чем я говорил, но смысл моих слов сводился к тому, что не может быть никаких сомнений — это он, да-да, целакант, совершенно точно! Даже я не мог больше сомневаться.

Я сказал мисс Латимер, что она может сообщить об этом правлению музея, но больше никому и пусть попросит сейчас ничего не публиковать. Я предполагал воздержаться от каких-либо официальных сообщений, пока не подготовлю краткий отчет и не направлю его в научный журнал (я имел в виду лондонский «Нейчер»), Так я и сказал мисс Латимер. Она обещала известить правление сегодня же, и мы условились завтра снова встретиться в музее.