Ричард Прам - Эволюция красоты. Как дарвиновская теория полового отбора объясняет животный мир – и нас самих

Примерно через час я вдруг услышал чрезвычайно знакомый звук, доносящийся с того участка, где сидел первый поющий самец. Он начинался с высокого нисходящего свиста и оканчивался ускоренным синкопированным риффом – похоже на сиииииииииии-тсит-тсии-нурррт ! Это немедленно напомнило мне слышанную в Суринаме песню белогорлого бородатого манакина при токовом подлете к бревну. Сходство было настолько сильным, что я слегка растерялся. Мы находились в тысячах миль от ареала белогорлого бородатого манакина, обитающего в северо-восточной части континента; откуда же он здесь взялся? Неожиданное и даже трудновообразимое решение этой загадки было как будто очевидно, но мой разум продолжал ему сопротивляться.

Я вернулся посмотреть на первого самца золотокрылого манакина на его участке, и то, что мне довелось наблюдать в последующие несколько минут, изумило меня до глубины души. Это было самое настоящее научное открытие. Самец некоторое время продолжал перекликаться с соседним самцом, обмениваясь с ним криками нуррт , но потом слетел со своего песенного поста и скрылся в лесном сумраке. Несколько мгновений спустя до моего слуха донесся долгий, высокий, пронзительный, непрерывный нисходящий свист сииииииии , приближающийся откуда-то сверху. И я увидел, как самец золотокрылого манакина стремительно пикирует вниз на большой, выступающий опорный корень стоящего прямо передо мной дерева. Сев на него, птица тут же снова взмыла в воздух, развернулась на лету, посверкивая яркими, блестящими золотистыми пятнами на крыльях, и опять опустилась на тот же корень, только теперь головой в другую сторону. Едва присев, самец замер, весь вытянувшись и прижав оперение, опустив клюв к поверхности корня, а хвост при этом подняв вверх под углом от сорока пяти до шестидесяти градусов к поверхности.

С той же скоростью, с какой мозг преобразует оптическую иллюзию из одной картины в другую, до этого невидимую, в моей голове разом проявилось множество развернутых, детализированных научных заключений. Песня, которая была поразительно сходна с песней белогорлого бородатого манакина при токовом подлете к бревну, на самом деле была песней золотокрылого манакина. Целый ряд удивительно сходных признаков в токовом поведении обоих видов являются поведенческими гомологиями, то есть сходными чертами поведения, унаследованными этими видами от древнего общего предка – предка, существования которого никто даже не предполагал.

Токовый подлет к бревну самца золотокрылого манакина

Поскольку самцы этих двух видов выглядят совершенно по-разному и относятся к разным родам, до сих пор никто не задумывался, что они могут находиться в близком родстве. Но стоило мне увидеть их брачные демонстрации, как для меня сразу же стало ясно, что белогорлый бородатый манакин ( Corapipo gutturalis ) и другие бородатые манакины рода Corapipo [115]являются ближайшими родственниками золотокрылого манакина.

Трудно даже выразить, насколько я был потрясен сделанным открытием. Это было настоящее откровение, кульминация, которой предшествовали многие недели бесплодных поисков, девятимесячное планирование путешествия в Анды, пять месяцев работы в Суринаме, годы академического изучения орнитологии и других наук в университете и почти вся моя сознательная жизнь бердвотчера. Все эти предпосылки внезапно совпали, приведя к мгновенному осознанию взаимосвязей, о которых я раньше не подозревал. Ни разу за все время планирования этой андской экспедиции по поиску золотокрылого манакина я не мог представить себе, что сумею переписать филогению семейства манакинов, – даже в самых дерзких своих мечтах.

Разумеется, поразительные результаты, добытые в этой экспедиции, стали для меня самого веским доказательством того, что всегда следует внимательно прислушиваться к голосу своей личной орнитологической музы. Правда, нельзя списывать со счетов и мое везение: совершенно очевидно, что нынешнее озарение не снизошло бы на меня, если бы до этого я не поработал с белогорлым бородатым манакином, которого на всей земле видели считаные единицы. Мои наблюдения за этой птицей в Суринаме самым ключевым образом подготовили меня к тому, чтобы сделать эволюционные выводы из увиденного мной в Эль-Пласер. Более того, этот неожиданно открывшийся мне эволюционный аспект позволил взглянуть глубже – на фундаментальные основы процесса полового отбора путем выбора полового партнера и последствия влияния этого процесса на всю совокупность сложных брачных репертуаров, включая украшения и сигналы обольщения. Тридцать лет спустя эти открытия все еще откликаются в моей работе гулким эхом.