Дэвид Иглмен - Живой мозг

Аналогичное представление о себе имеют представители расы борг из «Звездного пути». Они ассимилируют собственную уникальную идентичность всех встреченных — за исключением тех, кто не поддается контролю, как возмутительно непредсказуемый капитан Пикар.

Взаимосвязь между осознанием себя и предсказуемостью позволяет раскрыть суть такого расстройства, как соматоагнозия, что переводится как «незнание собственного тела». При соматоагнозии из-за повреждения правой теменной (париетальной) доли мозга (скажем, из-за инсульта или опухоли) пациент больше не может управлять конечностью. В результате человек упорно отрицает, что это его конечность, а иногда и вовсе настаивает, что она принадлежит кому-то другому20. Он может приписать ее умершему другу, родственнику, призраку, дьяволу или кому-то из ухаживающего за ним медперсонала. А «родная» конечность, по уверениям пациента, украдена или ее вообще никогда не было. В одной из разновидностей заболевания пациент воспринимает ее как животное — например змею, — наделенное собственной жизненной силой и собственной волей.

Проявления этого расстройства бывают разнообразными и довольно странными: пациент может быть равнодушен к «уже не своей» конечности или, наоборот, с маниакальным упорством постоянно говорить о ней и придумывать нелепые объяснения ее происхождения («Мне ее пришил кто-то неизвестный»). Другие пациенты выказывают отвращение к конечности («Моя нога лежит мертвым грузом»). В более тяжелых проявлениях заболевания пациент проникается к отчужденной конечности ненавистью, всячески поносит ее и норовит нанести ей травму21.

Общепринятого стандартного объяснения данного расстройства не существует. Однако вы без труда угадаете мой вариант объяснения, если посмотрите на соматоагнозию через призму рассказанного в этой книге: мозг утрачивает способность управлять конечностью, и потому она выпадает из общины под названием «собственное “я”».

Иногда у пациентов наступает небольшое просветление, и они снова «узнают» свою конечность. Правда, длится это недолго. Согласно моей гипотезе такое возможно, если руке или ноге случается выполнить действие, совпадающее с намерением ее владельца. Предположим, он желает протянуть руку к шоколадному батончику на столе, отверженная рука случайно тянется в нужную сторону, и владелец приписывает ее действие своей воле. А поскольку человека на протяжении жизни сопровождает опыт контроля над собственными руками, даже единичный акт «подчинения» руки может вернуть ему чувство единения с ней, хотя бы и на мгновения.

Другого типа потерю идентичности случилось пережить в начале 1970-х годов неврологу, писателю и популяризатору медицины Оливеру Саксу22. Во время турпохода по горам в Норвегии Сакса сильно испугал внезапно появившийся на тропе кабан-секач. Сакс в ужасе бросился бежать вниз по склону, впопыхах наткнулся на небольшой выступ скалы и порвал четырехглавую мышцу бедра. Он соорудил из зонтика подобие шины и продолжил спуск, еле ковыляя на «ни на что не годной» ноге, пока его не нашли и не доставили в больницу местные охотники на оленей. В больнице Сакс впал в состояние бреда и спутанного сознания. Из-за разрыва четырехглавой мышцы он не мог даже пошевелить ногой, и у него возникла полная уверенность, что это не его нога. В какой-то момент ему показалось, что он видит свою вытянутую ногу, но тут же обнаружил, что она свешивается с края кровати. Открытие напугало и встревожило Сакса:

«Я не знал этой ноги. Какая-то она была странная, не моя, незнакомая. Я вглядывался в нее, но совершенно не узнавал… Чем дольше я смотрел на этот длинный белый валик, тем более чужеродным и непостижимым он мне казался. Я больше не мог ощущать, что это мое, часть меня. Было стойкое ощущение, что она не имеет ко мне никакого отношения. Нечто абсолютно чужеродное — и тем не менее она с какой-то стати крепилась к моему телу и, что еще невыносимее, казалась моим продолжением. Не было и намека на чувствительность, и вообще она выглядела и ощущалась жутко, казалась необъяснимо чуждой мне — как пришпандоренный к моему телу безжизненный муляж».

Как мы истолкуем чувства, которые внушала Оливеру Саксу его нога? Вспомним расу борг и капитана Пикара: все, что поддается твоему контролю, становится твоим, а то, что контролировать не получается, не имеет к тебе отношения. Из-за невозможности заставить больную ногу подчиняться ему Сакс не ощущал, что она его продолжение. Напротив, в его представлении это было скопище миллиардов чуждых ему клеток: чья-то кость, чья-то кожа и почему-то растущие из нее странные волоски. И мы бы точно так же воспринимали свое тело, если бы не могли управлять им и оно не посылало бы нам никаких ощущений.