Елена Сапарина - Ага! и его секреты

— Скучным? Вы сказали — скучным? Да знаете ли, сколько забавного по дороге, какие причудливые мысли приходят в голову, какие удивительные случаются истории. Как-то встретил на пустынной заснеженной улице мяукавшего кота. Но ведь поэт понимает и кошачий язык. Тем более что кот-то — коллега, сочинитель. И какие элегии он пел о пустых, глупых кошках, думающих только о молоке да сале… Жаль только, что ночной сторож испортил беседу, крикнув что есть силы: «Брысь, сатанинское отродье!»

— Вы невозможный фантазер, — улыбались друзья. — Поезжайте в настоящее путешествие и напишите все, что увидите.

А когда он увидел не то, что другие, его снова подняли на смех. Какие могут быть эльфы в ночном пыльном дилижансе, среди храпящих соседей?

Да вот же они, посмотрите: видите, как мелькают в траве лунные блики, маячат неясные тени? Это неугомонные эльфы пляшут в траве и катаются на шариках-росинках.

— Вы неисправимы, — сказал знаменитый поэт Геллер. — Это же все выдумки, сказки какие-то. А кто в наше время интересуется сказками? Бросьте это пустое занятие.

— Пишите сказки, — говорил ему известный физик Эрстед, — они прославят вас.

И кто бы мог подумать, что ученый окажется прозорливее литератора.

Сказки? Почему бы и нет. Ведь он столько слышал их в детстве и столько рассказывал детям сам. Во всех знакомых домах дети ждут его прихода больше, чем взрослые.

— Будет сегодня сказка?

— Сейчас поищем.

С серьезным видом этот чудак обшаривал карманы сюртука. А сам оглядывался по сторонам. Вот синий дракон, нарисованный на большой китайской вазе… Ах, какую великолепную историю можно про него придумать… Вот смешная копилка — свинка, важная от гордости, что битком набита монетами, а это старая лайковая перчатка, нищий щеголь воротничок, бумажная балерина… Вот их сколько, сказочных героев и героинь.

Он устраивался поуютнее в своей наполненной цветами и книгами комнате, разводил в камине огонь, и тогда воображение услужливо подсказывало ему сказку за сказкой. Только успевай записывать. «Когда все эти истории на бумаге, они не так беспокоят меня, как когда роем теснятся в голове», — признавался он потом.

Устав от работы, он отправлялся на одну из тех прогулок по Копенгагену, которые так любил. Каждый забор, каждый цветок за ним словно бы говорил: «Погляди на меня, и у тебя будет моя история». Стоило ему посмотреть, как и впрямь готовы были новые истории: о спесивых улитках или жирных, важных утках, о стручке гороха или бедной больной ласточке…

Он заходил к друзьям. Там шестилетняя дочка знакомого поэта грустила у завядших цветов.

— Неужели они умерли? — со слезами спрашивала она.

Конечно, нет, — горячо уверял он. И рассказывал ей на ходу придуманную историю о том, как по ночам цветы превращаются в красивых бабочек и отправляются на бал танцевать с эльфами веселые танцы.

Развеселив и успокоив девочку, он поднимался в кабинет к ее отцу, известному поэту. Тот задумчиво рассматривал на свет осколок стекла.

— Смотрите, как долго эта бутылка удивительное создание человеческих рук — служила мне, — мечтательно говорил поэт. — А теперь вот что от нее осталось, только горлышко, годное разве что быть стаканчиком для какой-нибудь птицы. Почему бы вам не написать поэтическую историю… о бутылочном горлышке?

Его друг ученый Эрстед долго объяснял суть своей работы об электромагнетизме, а потом, усмехнувшись, добавил:

— Впрочем, для поэта это, пожалуй, слишком сложно. Послушайте лучше историю попроще — об обычной капле воды. Может быть, она вам пригодится?

Диккенс вместе с многочисленными приветами от своей большой семьи писал, между прочим, об одной любопытной истории — возьмите ее на заметку, если понравится, которую где-то слышал (или придумал сам). Речь шла о навозном жуке, что жил в той же конюшне, где и лошадь хозяина. Просидев в теплой конюшне всю жизнь, он стал требовать награды: пусть и его, как эту скотину, подковывают золотыми подковами. Разве он не из императорской конюшни?

Торвальдсен, скульптор, встречал его веселой улыбкой.

— Ну, какую сказку вы принесли на этот раз? Нет никакой? Может ли это быть? Ведь вы можете написать обо всем, хоть… о штопальной игле.