Пол Оффит - Ящик Пандоры. Семь историй о том, как наука может приносить нам вред

Загрязнение искусственным азотом касается не только водных пространств; он также попадает в воздух и возвращается на Землю в виде кислотных дождей, нанося дальнейший ущерб озерам, рекам и лесам, а также животным, которые от них зависят. И эти проблемы будут только усугубляться.

Загрязнение окружающей средысинтетическим азотом оказалось не единственным злом, которое вылетело из ящика Пандоры, когда Фриц Габер «осмелился» его открыть. Было и еще кое-что требующее наличия азота. Это объясняет, почему Германия прекратила производство синтетических удобрений во время Первой мировой войны и переместила предприятие из Оппау в Лойну, где завод можно было лучше охранять.

В 1911 году, когда Фриц Габер переехал из Карлсруэ в Берлин, он подружился с другим немецким ученым, Альбертом Эйнштейном. Тот обучал сына Габера математике, а сам Франц помог Альберту пережить тяжелый развод. «Без Габера, — вспоминал Эйнштейн, — у меня бы ничего не получилось».

Несмотря на то что Габер с Эйнштейном дружили, их взгляды очень различались. Знаменитый физик был либералом, остроумным, довольно грубым; он был чужд условностей, любил богему и испытывал отвращение к милитаристской политике страны. Габер же, как сторонник императора Германии, считал, что немецкие ученые должны служить Отечеству, когда их об этом просят.

4 августа 1914 года, когда Германия вторглась в нейтральную Бельгию в попытке обойти с фланга Францию, Фриц подписал манифест, защищающий его страну от международного отчуждения, которое незамедлительно последовало. Манифест подписали 93 немецких ученых, в том числе три состоявшихся и три будущих нобелевских лауреата. Эйнштейн при этом представлял пацифистское сообщество, которое осуждало действия своей страны. Эйнштейн покинул Германию. Габер завербовался в армию.

Немецкие полководцы предполагали быстро — максимум за несколько месяцев — пройти через Францию и положить конец войне. Но что-то пошло не так: германская армия остановилась на реке Марне недалеко от Парижа. Командование в Берлине к тому моменту поняло, что война будет иметь совсем другой характер и солдатам понадобятся окопы. Также для успешного ведения боевых действий требовалось огромное количество одного из самых мощных взрывчатых веществ в мире — нитрата аммония [17] На самом деле в качестве взрывчатого вещества используется не сам нитрат аммония, а его смеси с другими веществами, как правило, горючими наполнителями и окислителями. Прим. науч. ред. . (В 1995 году Тимоти Маквей использовал нитрат аммония, купленный у компании, которая производит синтетические удобрения, и взорвал здание госучреждения в центре Оклахома-Сити, убив 168 человек, в том числе детей, ранив еще 680 и разрушив и повредив более 300 зданий в радиусе полутора километров. И все это благодаря одной бомбе на основе нитрата аммония, заложенной в автомобиль.)

Война зашла в тупик, немецким военным требовалось все больше взрывчатки, и Габер увидел для себя в этой ситуации отличную возможность. Он убедил Карла Боша, что аммиак можно превратить в нитрат аммония с помощью коммерчески выгодного одноэтапного процесса, а завод в Оппау был идеальным местом для этого. Сначала Бош не соглашался, но в конце концов уступил, и уже к маю 1915 года предприятие выдавало более 150 тонн нитрата аммония в сутки. В начале истории производства рабочие трудились сутками, чтобы накормить людей, теперь же — чтобы убивать их. BASF перестала быть просто химической компанией, теперь это был инструмент войны. Девиз «Brot aus luft» («Хлеб из воздуха») превратился в «Blut aus luft» («Кровь из воздуха»). Бош называл преобразования на заводе «маленьким грязным дельцем».

27 мая 1915 года французские самолетыбомбили завод в Оппау. В ответ на это был построен еще один завод по производству нитрата аммония — в глубине Германии, под Лейпцигом, в небольшом городке Лойна. Он открылся 27 апреля 1917 года. Территория предприятия занимала площадь чуть больше трех километров в длину и полутора в ширину. На нем работали 30 000 человек. Он был похож на маленький город, в центре которого возвышались 13 огромных дымовых труб. На канистрах с первыми партиями вещества рабочие нацарапали слова «Смерть французам!». Вскоре на заводе производили более 240 000 тонн нитрата аммония в год, и все это количество кормило военную машину Германии. На тот момент завод в Лойне был самым большим химическим комплексом на Земле.

Фриц Габер купался в лучах славы. Первая мировая стала «войной химиков», а Габер, как руководитель Института кайзера Вильгельма, был главным химиком. Его называли Geheimrat (гехаймрат, или тайный советник), главным советником высшего командования. Фрицу также дали чин капитана рейхсвера немецкой армии, чего никогда до сих пор не случалось с теми, кто не был даже солдатом. Титулами Габера также признавалась важность науки в Германии времен правления кайзера Вильгельма. Ученый был полон решимости соответствовать занимаемому положению, поэтому побрил голову, приказал портному сшить мундир и старался сохранять воинскую выправку. Альберт Эйнштейн сожалел по поводу перемен, произошедших с его другом. «К несчастью, то, что случилось с Габером, могло быть с кем угодно, — сказал он после посещения Института кайзера Вильгельма. — Мне больно каждый раз, когда я думаю об этом. Должен признать, что столь прекрасного в остальном человека погубило тщеславие». «Он хотел быть твоим лучшим другом и одновременно богом», — вспоминала Лиза Мейтнер, физик, позже принявшая участие в исследовании ядерного распада, заслужившем Нобелевскую премию [18] Нобелевскую премию по химии за открытие ядерного распада получил в 1944 году немецкий химик Отто Ган. Он тесно сотрудничал и дружил с Мейтнер в течение 30 лет. Прим. перев. .